Сила и Власть возвели Прометея на вершину скалы и стали торопить Гефеста.
— Ну, вот мы и на месте, — говорит Власть. — Пора тебе, Гефест, исполнить то, что наказано отцом. К скалистым здешним кручам ты должен крепко-накрепко приковать этого святотатца. Ведь он похитил огонь — гордость и силу всех ремесел — и отдал смертным. За свою вину он теперь должен рассчитаться с богами. Прометей должен признать главенство Зевса и дать обет не любить людей. Ведь это дерзость идти против громовержца, не так ли?
Гефест не хотел исполнять волю Зевса, но не мог ему противиться. Он медлил, рассуждая о том, что же ждет несчастного титана. Так и не начиная работы, он присел на скалу.
— Ну и что же ты ждешь? Быстро принимайся за работу! Иначе Зевс узнает о твоем промедлении… — твердила Власть.
Сила молчала, зато Власть не унималась.
— Почему ты сочувствуешь врагу богов? Ведь он своим поступком и тебя тоже оскорбил!
Гефест чтит родство и дружбу, потому ему было очень трудно. А уж жестокие речи Власти и молчаливая недоброжелательность Силы заставляли Гефеста еще сильнее страдать за друга.
Неохотно взялся он за свой громадный молот. Если бы не приказ, то ни за какие блага на свете Гефест не стал бы выполнять приказание Зевса.
Власть еще раздражает медлительность Гефеста:
— Скорей, скорей бери оковы! Приковывай изменника своими могучими ударами молота к скале. Напрасно ты скорбишь о нем. Разве можно жалеть врага Зевса?
Тут еще и Сила стала грозить Гефесту тем, что, если он не прикует Прометея так, чтобы ничто не могло освободить его, то Зевс непременно разгневается.
— Послушай, Гефест, — продолжала настаивать Власть. — Не вздумай хитрить. Оковы должны быть настолько прочны, чтобы он не мог их снять. Имей это в виду…
— Не знаешь ты сочувствия! — тяжело вздохнув, ответил Гефест.
— А что огорчаться попусту? — ответила Власть. — Где ты не можешь помочь, то и убиваться понапрасну смысла нет!
Гефесту ничего не оставалось, как начать приковывать цепями к скале руки и ноги Прометея.
Его раздирали противоречивые чувства. Ведь он — непревзойденный мастер, может своими руками творить чудеса. А что приходится делать сейчас? Гефест злится на себя, на свое умение, на свое слепое повиновение Зевсу. Но…
— О, как ненавистно мне мое ремесло! — говорит он, поднимая первое звено цепи и прилаживая его к руке своего друга.
— При чем тут ремесло? Главное, четко и вовремя выполнить свои обязанности.
— Лучше бы эти обязанности четко и вовремя выполнил кто-нибудь другой, — заметил Гефест.
— Другому это тоже было бы не просто, — на удивление быстро согласилась Власть. — Свободен только Зевс, ему и жить легко.
— В этом нет сомнения, но разве нам легче живется от того, что мы знаем о его могуществе?
Власть решила прекратить бессмысленные разговоры и велела:
— Надевай кольца покрепче, сжимай сильнее, не жалей сил.
Неумолимые служители Зевса все время следили за работой Гефеста.
— Сильней бей молотом! Крепче стягивай оковы! Не смей их ослаблять! Хитер Прометей, он умеет искусно преодолевать препятствия и находить выход из безвыходных положений, — добавила Сила.
— Крепче, крепче приковывай его, — стала вторить ей Власть. — Пусть знает, как обманывать громовержца!
— О, как подходят жестокие слова ко всему твоему суровому облику! — восклицает Гефест.
Скала содрогнулась от тяжелых ударов молота, и от края до края земли стал разносится грохот могучих ударов.
Наконец Прометей прикован. Но это еще не все, нужно еще прибить его к скале, пронзив ему грудь несокрушимым острием.
Гефест опять тяжело вздохнул:
— О, Прометей! — воскликнул он. — Как скорблю я, видя твои муки!
— Опять ты медлишь! — гневно говорит Гефесту Сила. — Ты все еще жалеешь врага Зевса! Смотри, как бы тебе не пришлось скорбеть о самом себе!
Наконец все окончено…
Все сделано так, как повелел Зевс. Титан прикован, а грудь его пронзило острие.
Издеваясь над Прометеем, Сила сказала:
— Ну вот теперь ты можешь быть надменным, гордым, храбрым, могучим. Пожалуйста, сколько угодно! Дари теперь смертным дары богов! Посмотрим, смогут ли они помочь тебе в благодарность за содеянное! Вряд ли. Придется самому думать о том, как освободиться из этих оков!
Прометей по-прежнему хранит гордое молчание.
За все время, пока Гефест приковывал его к скале, он не проронил ни единого слова, даже тихий стон не вырвался у него — ничем не выдал он своих страданий. Власть велела Гефесту поплотнее вбить гвозди в отверстия.