А заключительное заседание захватили харьковчане. Кирилл Синельников рассказывал о больших ускорителях, сооружаемых в Харькове. Александр Лейпунский доложил о методах расщепления ядер. Он снова вернулся к нейтронам, с обсуждения которых началась конференция. Нейтроны — самое удобное оружие для изучения ядер. Они не взаимодействуют с атомными электронами, их не отталкивает положительный заряд протонов, они способны легко проникнуть в любое ядро. В опытах Жолио ядра бомбардировались альфа-частицами. Нейтроны — снаряды куда эффективней.
Однако химические источники нейтронов слабы. Даже самый сильный — все то же боте-беккеровское излучение, смесь бериллия с радием или радоном, — дает очень малый поток частиц. И только одна из ста тысяч альфа частиц, бомбардирующих бериллий, выбивает нейтрон, и только один нейтрон из ста тысяч попадает в ядро. Нейтрон, конечно, легко проникает в ядро, но ведь надо предварительно угодить в него. На десять миллиардов выстрелов один попадающий в цель — результат удручающий! Нет, будущее не в химических источниках нейтронов, а в создании искусственных ускорителей. При их помощи можно получить мощнейшие пучки альфа-частиц, а они уже выбьют из бериллия миллиарды миллиардов частиц!
При таком обилии снарядов уже не имеет значения, что только один из ста тысяч ударяет в цель.
— Такая установка смонтирована в Харькове, мы скоро получим на ней нейтроны, — пообещал Лейпунский:
Жолио поделился с Иоффе впечатлением от доклада Лейпунского:
— Судя по всему, в Харькове ядерным исследованиям придается большой размах. Сам я мечтаю о циклотроне типа лоуренсовского. Но на циклотрон нужны большие деньги, их в Париже пока не достать.
После одного заседания Курчатов предложил друзьям погулять по городу. Они шли вчетвером — Вальтер, Синельников, Лейпунский и Курчатов, — трое ленинградцев, променявших северную столицу на южный город, и южанин, прочно осевший на севере. Весельчак и озорник Вальтер острил: шел бы разговор не на улице, он бы наверняка выкинул что-нибудь вроде его прежних физтеховских забавных проделок, от которых друзья помирали со смеху. Лейпунский спросил:
— Игорь, ты председательствуешь на заседаниях, созыв конференции — твоя инициатива, а сам ни разу не выступал в прениях. В зале твое участие сводится к одному: «Слово предоставляется такому-то» или: «Ваше время кончается». Почему такая скромность? Тебя называют Генералом. Что-то на генеральское твое поведение не похоже!
Курчатов помедлил с ответом. Такое же недоумение: высказывал и Иоффе — очевидно, странное поведение Курчатова бросается в глаза. Отговариваться организационными делами он больше не хотел. Помрачнев, он ответил с досадой:
— С чем выступать? Вона какие люди! Творцы теорий, авторы замечательных открытий. А что я сделал в ядре? Рассказывать Жолио и Разетти, как излагал на семинаре их работы? Или знакомить Дирака с его же теорией позитрона? Мне о ядре пока только слушать, я здесь не мастер, а подмастерье. Вы трое — иное дело. У вас такие проекты — завидки берут!
Синельников вспомнил, что Курчатов и он собирались поставить совместные исследования. Где их проводить — здесь или в Харькове? Его мнение — в Харькове. Там и ассигнования щедрей, и аппаратура современней.
Он одного не добавил, это подразумевалось: в Харькове был он, Кирилл Синельников. У Иоффе имелось несколько любимцев, он прочил каждому большие успехи. Кирилл шел, вероятно, первым в этом списке. Он стажировался у Резерфорда, вернулся из Кембриджа с обширным планом работ, умением ставить сложные эксперименты и женой-англичанкой, веселой и добродушной Эдди. Уже то, как он попал к Резерфорду, могло стать темой забавной новеллки. Резерфорд принимал в сотрудники лишь тех, кого видел сам. Кирилл поехать в Англию для знакомства не мог, он выслал Резерфорду свою фотографию. Великого физика восхитил изображенный на фото парень, сильно смахивающий не то на ленинградского хулигана с Лиговки, не то на одесского босяка с Молдаванки — худое энергичное лицо, лихо скособоченная кепчонка, папироска в углу рта, насмешливая улыбка… Приглашение в Кембридж было выслано незамедлительно.
Курчатов ответил шурину (Кирилл был брат Марины Дмитриевны, жены Курчатова):
— Эксперименты наши надо бы поставить и в Ленинграде и в Харькове.