Но командира батальона в расположении полка я не нашел. В штабе сказали, что капитан Мазаев с утра ушел на танкодром. Туда направился и я. Тем более, дорога хорошо знакома.
Весна была в полном разгаре. Зазеленели рощи и перелески, луговины и обочины дороги вызолочены яркими одуванчиками, на полях кустились озимые посевы. Все пестрело, переливалось. Но меня не радовали ни буйная весенняя пестрота, ни голос кукушки, бесстрастно отсчитывавшей чьи-то годы, ни веселая трель жаворонка, так звонко лившаяся из-под голубого неба. Я шел и думал, думал и подбирал аргументы и слова, какими можно убедить капитана Мазаева, заранее предчувствуя свое бессилие, безнадежность того, с чем шел.
Еще издали услышал гул двигателей, знакомый лязг гусеничных траков. Поднявшись на пригорок, увидел поле, густо заслеженное гусеницами. По огромному кругу на значительном удалении друг от друга ползли танки, а в центре этого круга возвышалась наблюдательная вышка, к ней примыкали низенькие строения. При виде этой давно знакомой картины на душе стало чуть спокойнее, но какая-то внутренняя тревога все еще щемила сердце.
Тревога эта улеглась только тогда, когда я вплотную подошел к вышке. Под навесом, примыкавшим к ней, в отсеках, разделенных перегородками, небольшими группами занимались танкисты. Одна группа, пожалуй, самая многочисленная, сгрудилась у двигателя «М-17», когда-то предназначавшегося для самолетов, а несколько лет назад приспособленного для танков «Т-28» и «БТ-7». Молоденький краснощекий воентехник 2-го ранга что-то увлеченно втолковывал танкистам, касаясь длинной указкой то схемы, приколотой кнопками к дощатой стене, то обнаженных деталей на двигателе. Все — и воентехник, и красноармейцы — так были увлечены делом, что не заметили ни моего прихода, ни ухода.
В соседнем отсеке занималась другая группа. Здесь уже не было двигателя. Вместо него на огромном щите, сколоченном из толстых досок, были установлены точно такие же, как и на танке, коробка передач, главные и бортовые фрикционы, соединенные валами и тягами. Здесь такой же молоденький, как и первый, воентехник, только поменьше ростом и чуть поплотнее, стиснув зубы, орудовал у фрикциона гаечным ключом и каким-то прибором. Танкисты, наклонившись над механизмом, сперва неотрывно следили за всем тем, что делал воентехник, а затем брали в промасленные руки карандаши и тетради, под его диктовку делали записи.
Миновав два отсека, где тоже шли занятия, я попал в такое царство разнообразных танковых тренажеров, какого не видел за всю свою службу. На одном из тренажеров, самом простейшем, усатый старшина-сверхсрочник учил молодого красноармейца технике переключения передач с промежуточным газом. У новичка вначале не получалось. Он то, опаздывая перевести рычаг в нейтральное положение, спешил нажать на педаль газа, то, наоборот, переведя рычаг, не успевал вовремя дать прогазовку. Старшина садился сам за рычаги, вновь и вновь показывал, как это нужно делать. Потом опять уступал сидение новичку, брался руками за носки его сапог, помогая красноармейцу уловить тот единственный момент, когда следует нажать на педаль газа. И новичок, кажется, уловил этот момент, заулыбался всем своим юным лицом, обильно усеянным капельками пота, начал действовать рычагами и педалями увереннее и спокойнее.
На соседних тренажерах шла такая же напряженная учеба. Там отрабатывались более сложные приемы управления танком, но я у них не задержался, а прошел дальше, к самому последнему… Такого танка я еще никогда и нигде не видел; по-видимому, он был сделан здесь, в батальоне капитана Мазаева. На нем было установлено все, что есть на настоящем танке, начиная от замка зажигания и кончая сигнальной лампочкой на щитке механика-водителя. Здесь проверялось, твердо ли молодой танкист усвоил все то, чему его обучали на других тренажерах, сумеет ли он безошибочно, по всем правилам управлять машиной. Это, как я понял, был тренажер-экзаменатор, притом очень строгий и неумолимый. Стоило будущему механику-водителю допустить какую-нибудь оплошность — сразу загоралась сигнальная лампочка на щитке.
Я с таким увлечением наблюдал за всем тем, что происходит здесь, что совершенно позабыл о том, ради чего шел на танкодром. Распоряжался у этого тренажера-экзаменатора младший воентехник, уже немолодой, видимо, недавний сверхсрочник, на его петлицах, выглядывавших из-под темно-синего комбинезона, еще остались следы треугольников, вместо них были привинчены по одному «кубику» и по эмблеме — серебристые ключ с молотком. Младший воентехник следил за действиями красноармейца, сидевшего за рычагами тренажера, подавая ему команду. Тот правильно запустил «двигатель», «прогрел» его, включил первую передачу, вторую, а при переходе со второй на третью опоздал сбросить газ. Лампочка тут же загорелась.