«Кто же из наших танкистов был в этой машине? — старался припомнить Мазаев. — Вот жаль, башенного номера не заметил». Комбат перебирал один экипаж за другим, искал самых отчаянных, но определить пока не мог: все экипажи батальона были готовы к такому подвигу.
Между тем, батальон Мазаева вплотную подходил к немцам. Теперь враг, увидев наши танки, повернул жерла орудий в их сторону. На комбата и его машину гитлеровцы обрушили огонь нескольких орудий, снаряды рвались рядом у самых гусениц. Механик-водитель Зверев, маневрируя, старался вывести машину из-под огня, но это было трудно: по танку били не из одного орудия, а сразу из нескольких. Мазаев понял угрозу, что нависла над его экипажем и танком. А повернуть в сторону было нельзя — подставишь борт под огонь. И в этот миг он увидел, как танк старшего лейтенанта Ковбасюка вихрем вырвался вперед, рядом с ним появилось еще несколько машин его роты. Плотным тараном они, не останавливаясь, ринулись на вражеский бронированный вал.
Вскоре неожиданная угроза нависла справа из рощи. Оттуда враг уже начал бить с дальних дистанций по танкам Ковбасюка. Комбат передал по радио лейтенанту Фролову, рота которого подходила к роще с левой стороны, приказ: обойти эту рощу, ударить по врагу с тыла.
Вскоре фашисты, поняв, что попали в «мешок», отхлынули, оставляя горящие и подбитые танки на огромном пространстве.
Бой закончился, когда уже начало темнеть. Капитан Мазаев, опираясь затекшими руками на броню, выбросил ноги из башни, прислонился к ней снаружи всей спиной. То ли оттого, что броня сильно нагрелась и своим теплом сразу же сморила его, то ли потому, что на миг спало продолжительное напряжение, но силы вконец оставили комбата, ноги онемели, стали чужими, в изнеможении он присел на бортовой выступ и почти безразлично, будто то, что происходило здесь несколько минут тому назад, не имело к нему никакого отношения, из-под вдруг отяжелевших век посмотрел на поле недавнего боя. Дым и чад перемешивался с сумерками, наползавшими с востока, от дальнего леса. Темнота быстро густела, становилась непроницаемой, видимо, потому, что вокруг пылали десятки гигантских костров. Горели танки, копны свежего сена, деревья, кусты. Между кострами сновали освещаемые пожарищами танки, выходившие из боя к дороге. В отблесках багрово-оранжевых огней Маташ видел, как мимо его машины несли на плащ-палатке раненого, он отбивался, что-то кричал, ругался, следом, опираясь на какой-то дрючок, ковылял другой раненый, простоволосый, в комбинезоне, то ли в клочья изодранном, то ли обгоревшем.
— Товарищ капитан, первая рота задачу выполнила! — услышал комбат рядом с собой голос старшего лейтенанта Ковбасюка. — В бою потеряли два танка.
Капитан встал. Напряжение, на минуту покинувшее его, возвращалось вновь. Надо было вести танки дальше, навстречу новым боям.
В ночь на 25 июня 34-я танковая дивизия сосредоточилась в рощах и перелесках под Бродами. Полки готовились к удару во фланг большой вражеской группировки, рвавшейся севернее, на Дубно и Ровно.
Под утро я разыскал батальон капитана Мазаева. Танки стояли в небольшой дубовой роще. Комбат, как мне сказали, ушел на рекогносцировку, а в ротах кипела работа. К танкам, упрятанным под кронами старых корявых деревьев, подходили автоцистерны с горючим, бойцы тащили откуда-то ящики с боеприпасами. У каждого танка в предрассветном сумраке копошились люди, громко стучали кувалдами, заменяя износившиеся гусеничные траки, протирали ветошью снаряды, набивали патронами пулеметные диски.
Все люки открыты настежь, из них тянет запахами бензина, машинного масла и остывающего железа. Доносятся обрывки разговоров.
— Что же это, братцы, происходит? — недоумевает один. — Наши «безлошадники» еще за Садовой Вишней, почти под самым Перемышлем, оборону держат, а тут немец вон куда прорвался.
«Безлошадниками» называли экипажи, у которых не было танков. Таких набралось немало. Их вооружили карабинами и гранатами и оставили на месте в обороне. Они там продержались до 29 июня.
— Ничего, — успокаивал его другой, — мы тоже не зря колесили по дорогам. Вот отсюда ударим во фланг, подрежем фашистов под самый корень. А там со старой границы наши войска двинут, добьют прорвавшихся в пух и прах. И войне — конец. Тут, брат, ловко за думало.
— Скоро только сказка сказывается… А война совсем иное дело. Видел вчера, сколько у немцев танков здесь…