— Погиб Болховитин, — печально сообщил тот и с дрожью в голосе добавил: — Многих командиров и бойцов потеряли…
— Ну вот, а ты стараешься в госпиталь меня направить, — промолвил комбат после продолжительного молчания. — Нет, дорогой товарищ, мы вместе с тобой еще повоюем.
Через несколько часов поступил приказ наступать на Дубно. Передавая этот приказ, замполит пояснил, что создана специальная подвижная группа в составе 34-й танковой дивизии, корпусного мотоциклетного полка и остатков танкового полка подполковника Волкова. Всю эту группу возглавляет бригадный комиссар Николай Кириллович Попель.
Перед выступлением к танку капитана Мазаева подошел майор Сытник.
— Запрятался, Маташ Хамзатханович? — постучал он по броне. — И очей своих не кажешь. Знаю, знаю, почему скрываешься. Боишься, в госпиталь отправим? Ничего у тебя друже, не выйдет. Сейчас подойдет санитарная машина и заберет тебя, как миленького.
Высунувшись из башни, Маташ умоляюще посмотрел на нового командира полка: неужели ты, старый и верный друг, сделаешь так?
Но Сытник напустил на себя строгость и, казалось, был неумолим.
— Мы же идем на Дубно?.. — начал Маташ не свойственным ему заискивающим тоном.
— На Дубно. Ну и что ж?
— Возьмем город — тогда и в госпиталь согласен.
— Никогда, дед Мазай, не примечал у тебя способности хитрить, — наконец, улыбнулся Сытник. — А сегодня ты что-то на самого себя не похож. Может, оттого, что бригадный комиссар Попель приказал представить тебя к ордену Красного Знамени? Или ты, друже, не знал об этом?
— Не знал и не думал об этом, — ответил Мазаев. — Мы ж не за ордена воюем.
— Конечно, не за ордена. Но все-таки… Вот и пришел порадовать тебя этой приятной вестью. А ты хитришь… Ладно, шут с тобой, воюй, раз хочется. Тем более, и заменить-то тебя некем. Командиров и так много потеряли.
Сытнику хотелось многое сказать перед боем своему давнишнему другу, но у него еще было уйма нерешенных дел. Мазаев, конечно, знал об этом.
В 14 часов 27 июня по сигналу танки и мотоциклы двинулись на Дубно. Подразделение подполковника Волкова и мотоциклетный полк шли прямо по шоссе, а майор Сытник вел свои батальоны левее дорога. Маташ то и дело слышал голос комдива полковника Васильева:
— Темпы, темпы, темпы!
Это же повторял и майор Сытник.
Мазаев хорошо понимал, что в создавшейся обстановке только быстрота и натиск обеспечат успех. Противник прорвался к Дубно крупными силами, позади идут его тылы. Танки нашего батальона настигли колонны вражеских машин, груженных горючим и боеприпасами, с ходу сокрушили их.
На подходе к Дубно сопротивление стало нарастать. Видимо, противник повернул свои части фронтом против отряда бригадного комиссара Попеля. По нашим танкам начали бить артиллерийские и минометные батареи. Мазаев приказал ускорить движение, огнем и гусеницами подавить батареи врага.
Ковбасюк и Фролов веером направили свои танки на две высотки, на которых заметили вспышки выстрелов. Машины развили такую скорость, что фашисты не могли вести по ним прицельный огонь: снаряды рвались то позади, то впереди нашего батальона.
Высотки одолели за каких-нибудь пять минут. Стрельба на какое-то время прекратилась. Поле боя впереди было пустынным. Но капитан Мазаев не сворачивал своих боевых порядков — предчувствовал, что враг вот-вот снова бросит против нашего полка свои танки. Так оно и вышло.
Уже издали угадывались очертания города Дубно, когда один из пригорков, отчетливо маячивший среди ровных полей, тачали обходить две крупные танковые колонны гитлеровцев.
— Впереди вражеские танки, — предупредил комбат свои роты, — приготовиться к бою!
Противник не сбавлял скорости, не разворачивал свои колонны, хотя, несомненно, видел наши танки. «Очевидно, гитлеровцы надеются расколоть наши боевые порядки на три части, изолировать их друг от друга, — догадался капитан. — Ничего у вас, господа фашисты, не выйдет!» Мазаев тут же приказал первой роте обойти высоту справа и ударить во фланг вражеской колонны, а второй и третьей ротам — идти прежним курсом, открыть огонь с ходу.
Бой грянул, лишь наши сблизились с неприятелем метров, на 400—500. И вот вспыхнул первый вражеский танк. Вскоре все смешалось в один общий клубок. Теперь трудно было разобрать, где наши, а где немцы, тем более управлять боем. Маташ надеялся только на смекалку своих танкистов. Каждый проведенный бой убеждал его в том, что командиры и бойцы батальона, особенно те, кто участвовал в финской кампании, — а их в батальоне собралось немало, — не теряются в самых сложных обстоятельствах и нередко находят выход даже, казалось бы, из безвыходных положений. И сейчас старший лейтенант Ковбасюк, обогнув высотку, внезапным ударом во фланг всей ротой опрокинул правую колонну врага. Вторая колонна, несмотря на сильный огонь, все еще продолжала двигаться навстречу, оставляя за собой горящие машины. Только столкнувшись вплотную с нашими танками, вражеская колонна начала разворачиваться в линию, подставляя под огонь борта машин. На это и рассчитывал Мазаев, когда отдавал последние распоряжения. В минуты самого напряженного боя не требовалось ни его распоряжений, ни команд: танкисты, дорожа каждой секундой, сами били по бортам вражеских машин.