Он очнулся, когда прибыла помощь. Теперь уже не фельдшер, а полковой врач осмотрел и перевязал его раны и тут же хотел везти в госпиталь.
— Сейчас не могу, — запротестовал Мазаев. — Мне крайне необходимо доложить командиру полка и кое с кем переговорить.
Утром к танку подошел заместитель командира корпуса бригадный комиссар Николай Кириллович Попель. Как ни тяжело было Мазаеву, но он остался солдатом, отдал честь бригадному комиссару, приложив руку к забинтованному виску.
— Своевольничаете, Мазаев? — спросил бригадный комиссар.
— Никак нет, воюю, — ответил Мазаев. — Прошу разрешения остаться в строю.
— До каких же пор остаться?
— До конца войны.
— Нет-нет, отправляйтесь в медсанбат. Войны на ваш век хватит.
После этого разговора Маташу стало ясно, что дальше оставаться в батальоне нельзя. Он послал механика-водителя Зверева разыскать меня. Благо, я был неподалеку и успел подойти вовремя. Мазаев лежал на носилках возле санитарной машины. Голова в повязках, в щелках между бинтов, наложенных плотным слоем один на другой, видны лишь воспаленные глаза, заострившийся нос с горбинкой да бледные обветренные губы. Тугие повязки выпирали под гимнастеркой на груди и животе. На ногу врач успел наложить шину, забинтовать ее, как большую куклу.
Подойдя к Маташу Хамзатхановичу, я поздоровался и спросил, как он себя чувствует, хотя и сам видел, что комбату весьма плохо: три тяжелых ранения, большая потеря крови. Не отвечая на мой вопрос, Маташ дал знак рукой, чтобы я наклонился к нему ниже.
— Что слышно о наших семьях? — спросил он, едва шевеля засохшими губами.
Я сказал, что все командирские семьи из Садовой Вишни вывезены.
— Откуда знаешь? — недоверчиво переспросил капитан.
— Из донесения.
Я догадывался, что больше всего волнует Маташа. Но ничего утешительного не мог сказать тогда капитану Мазаеву. Конечно, семью комбата вывезли из городка. В этом я нисколько не сомневался. Да и Маташ тоже. Но вывезти — это еще не значит довезти до безопасного места. Сколько машин, на которых вывозили семьи, мы видели разбитыми в пыльных кюветах?.. А Винники?.. Судьба семей, страх за их жизнь беспокоила всех командиров и политработников, и, конечно, не меньше других Мазаева.
— Ты понимаешь, не могу себе простить, что тогда, в Садовой Вишне, не подошел к Зине и сыновьям, — горячо заговорил он. — Может, последний раз видел их…
Маташ Хамзатханович и Зинаида Абдулаевна Мазаевы с сыном Русланом (г. Староконстантинов, 1938 г.).
Подошли санитары, приподняли носилки, на которых лежал Маташ Хамзатханович. Мы попрощались с ним и, как оказалось, навсегда…
— Вряд ли прорвутся, — не скрывая тревоги, сказал начальник дивизионной разведки старший лейтенант Тарасенко, когда я подошел к группе штабных офицеров.
— Типун тебе, Василь, на язык! — недовольно глянул на Тарасенко капитан Крикун. — В случае чего он сам станет командовать. А он-то, сам знаешь, найдет выход из любого положения.
— Найти-то найдет. Да бывают такие положения…
Тарасенко не договорил. Вокруг собралось уже много народу, и он не стал говорить о том, что вокруг остатков дивизии вот-вот сомкнется кольцо окружения…
Никак не могу забыть первых дней войны… Полыхающие в предрассветном сумраке костры на аэродроме, визг падающих бомб, сотрясающие землю взрывы, оседающие на глазах стены домов, едкий дым пожарищ, белесая пыль, поднятая танковыми гусеницами и колесами автомашин. Порой мне кажется, что эти кошмарные картины навсегда вошли не только в мою память, но и в мою кровь.
Вновь и вновь переживая все это, я думаю о судьбах кадровых командиров и политработников, с которыми мне довелось служить до войны, идти в бой. Многие из них, как и Маташ Мазаев, влились в ряды Советской Армии по партийным и комсомольским путевкам. Оставив учебу в вузах и техникумах, работу в партийных и комсомольских комитетах, они стали курсантами военных школ. Их сверстники, закончив вузы и техникумы, становились тружениками и руководителями цехов и заводов, строек и машинно-тракторных станций, а они, добровольно избрав себе пожизненную профессию защитников Родины, годами командовали взводами, ротами, батальонами. Учились и переучивались сами, готовили из вчерашних пахарей, извозчиков, землекопов, плотников — нередко малограмотных и даже совсем неграмотных ребят — танкистов, артиллеристов, радистов, разведчиков.