Но врачи не разрешали ему даже встать с койки, сделать три шага. Несколько раз они собирались возле раненого комбата и советовались, как быть с его ногой: продолжать лечить или ампутировать?.. Пугали гангреной и другими катастрофами.
Маташ категорически отказывался от ампутации. Остаться без ноги — это значит окончательно потерять надежду вновь попасть на фронт. Об этом он, конечно, не говорил врачам…
Наконец, когда госпиталь был уже у Азовского моря, в Мариуполе (ныне город Жданов), раны чуть-чуть затянулись, хотя далеко не все. Мазаеву разрешили попробовать встать с койки.
Страшной была эта попытка. Раненая нога сразу же наполнилась острой болью, онемела. Здоровая тоже не слушалась. Обессиленный неудачной попыткой, Мазаев в изнеможении свалился на койку, от отчаяния скрипнув зубами. «Что же это такое? Неужели обезножел навсегда?», — лихорадочно думал он, отвернувшись к стене, чтобы никто не видел скупых мужских слез, выступивших у него на глазах.
К утру у его койки появились деревянные костыли. Увидев их, Мазаев вновь впал в отчаяние, но не надолго. Через несколько минут он рванул с себя одеяло, опустил ноги на пол и, держась за спинку кровати, попытался сделать первый шаг. «Нет, обойдусь без них, — зло глядя на костыли, думал он. — Какой же вояка ходит на таких опорах?..»
Но и новая попытка не удалась. На этот раз Маташ свалился прямо на пол, не успев уцепиться руками за кровать.
Только через неделю Мазаев прошел через всю палату, и то не на «своих двоих», а на костылях. Однако прошла еще неделя — и комбат сам напросился идти вместе с другими фронтовиками на завод в мартеновский цех, куда командиров и красноармейцев пригласили металлурги.
Завод готовился к эвакуации на восток. На железнодорожных путях стояли открытые вагоны с оборудованием. Мощный кран вывозил из-под крыши механического цеха станки, моторы, какие-то приспособления и грузил все это на платформы.
Мартеновский цех еще работал. В печах бушевало пламя, сталевары лопатами бросали в приоткрытые пасти мартенов шихту. Изредка то к одной, то к другой печи с грохотом приближался подвесной электрокран, выставив вперед мульду, наполненную металлоломом. Тяжелая заслонка приподнималась вверх, мульда осторожно подавалась вперед, прямо в бушующее пламя, оборачивалась на своей оси и, опустев, возвращалась обратно, за следующей порцией.
Маташ остановился у одной из печей, засмотрелся на дружную и слаженную работу бригады. Работа эта чем-то напоминала Мазаеву хорошо отлаженные, согласованные действия танкового экипажа в бою. Здесь, как и там, под Бродами и Дубно, люди были охвачены единым порывом, каждый делает свое дело и чувствует локоть товарища.
Закончив загрузку печи, сталевары подошли к капитану Мазаеву.
— Вот варим сталь для вас, танкистов, — сказал один из них, видимо, старший в бригаде, и вскинул на лоб синие очки. Худощавое лицо его было густо покрыто капельками пота. — Стараемся, чтобы она была покрепче, не поддавалась немецким снарядам.
— Да, сталь надежная, — согласился Мазаев. — Только танков у нас, дорогой товарищ, маловато, особенно новых — «КВ» и «Т-34».
— Вот и стараемся, чтоб новых танков было побольше, — продолжал сталевар. — Сам видишь, работаем, себя не жалея.
И хотя Маташ впервые встретился с этими людьми, разговор у них получился важный, обоюдно интересный, как для самого Маташа, так и для сталеваров. Капитан рассказывал, как танкисты его батальона дрались на первых рубежах войны, а металлурги — о своей горячей работе. Потом речь зашла о судьбе Донбасса. Рабочих, как понял Маташ, она волновала больше всего. Кто-кто, а они-то хорошо понимали значение этого индустриального района для страны, для ее обороны. Здесь добывали уголь, плавили металл, строили машины. Потерять Донбасс — значит потерять очень многое. А враг уже вплотную подошел к бассейну. Удастся ли его спасти? Мазаеву хотелось уверить рабочих в том, что в Донбасс немцев не пустят, но он не хотел ради этого говорить то, в чем сам не твердо уверен. Гитлеровцы ведь бросают на этот участок все новые и новые силы. Командиры, недавно прибывшие в госпиталь, говорили, что на Донбасс нацелилась танковая группа генерала Клейста, того самого Клейста, с дивизиями которого Маташ воевал под Бродами и Дубно. Разумеется, дивизии эти за три месяца войны пополнялись танками и экипажами десятки раз — на них ведь работает сейчас вся промышленность Европы. И нот, получив очередное пополнение, группа Клейста нацелилась на Донбасс…