— Отпустите меня, — сказала она.
Обербригадефюрер сжал ее еще сильнее.
— Что ж, сопротивляйтесь. Мне это доставляет удовольствие. В этом вся жизнь. Порой очень хочется почувствовать жизнь непосредственно, открыто, жизнь, которую мы обычно прячем под замком. Когда она становится слишком громкой, то возникает один беспорядок и отвратительный хаос. Но иногда приятно, когда жизнь начинает шевелиться. Сопротивляйтесь!
Мария посмотрела ему прямо в лицо.
— Если вы позволите, я отправлюсь сейчас на обход.
Он отпустил ее так же неожиданно, как до этого схватил.
— Ступайте, — проговорил он. — Но вы проиграете борьбу, которую затеяли. А я буду стоять рядом и смотреть, поскольку все пойдет своим чередом.
— Да, — сказала Мария.
— Вы сошли с ума, если намерены продолжать.
— Да, — повторила Мария.
Обербригадефюрер сел за стол.
— Ну что ж, тогда… Вот ваш сегодняшний маршрут. А теперь идите. Посмотрим, что в конце концов весомее: жизнь или смерть.
— Поражение, — сказала Мария, — с данного момента весомее только поражение.
Она вышла через главный вход и некоторое время без цели слонялась по городу, прежде чем раскрыла служебное предписание и ознакомилась с маршрутом. Движение на улицах поутихло. Десять часов. В это время улицы за пределами центра города были безлюдны. Мария шла по направлению к кварталу, подлежащему санации, как было указано в предписании. Когда она вышла из Учреждения, она заметила, что за ней увязался мужчина, потом он исчез из ее поля зрения. Через какое-то время ей вновь показалось, что за ней следят. Она обернулась. Никого. И все же ощущение, что кто-то сопровождает ее как тень, не проходило. Пройдя еще три улицы, Мария убедилась, что права. Она повернула в обратном направлении, потом вошла в телефонную будку, набрала справочный номер службы точного времени. Человек, который шел за ней, купил газету и, уткнув в нее нос, стоял у киоска. Он делал вид, что читает. Откуда он? Из Учреждения? Из полиции? Из ИАС? Или он послан Роландом? Шпики, которых приставляло к ней Учреждение, чаще всего были туповатыми малыми и очень боялись, что она их обнаружит. Или же они двигались так, словно считали, что достаточно уже одного их присутствия, чтобы испугать преследуемого человека. Этот же вел слежку умело. У него были спокойные движения фланера, у которого в запасе впереди целый день и которому некуда торопиться.
Мария решила выяснить, кто же его к ней приставил. Сначала она набрала номер Учреждения и пожаловалась, что к ней приставили надзор. Но ей ответили, что люди из Учреждения сегодня за ней не следят. Потом она набрала номер телефона Геллерта. Их сразу соединили.
— Говорит Мария Савари, — сказала она. — Вы меня припоминаете?
— Да, слушаю вас. — Полковник был явно озадачен и не слишком доволен ее звонком.
— Я хочу обратиться к вам с жалобой, господин полковник. Вот уже целый час за мной следят ваши люди.
Геллерт закашлялся.
— Не понимаю.
— В Учреждении мне заявили, что это не их человек, значит, он ваш. Больше никто не имеет права устанавливать за мной наблюдение. Я ведь сообщила вам тогда все, что знала, и добавить мне больше нечего.
— В этом никто не сомневается, — осторожно сказал Геллерт.
— Видно, кто-то все же сомневается, — резко возразила Мария. — Как же иначе это объяснить? Если этот человек тотчас же не исчезнет, меня могут просто уволить.
Геллерту ничего не оставалось делать, как продолжать игру, затеянную Марией.
— Упаси Господи, — сказал он. — Уверяю вас, что полиция не предпринимает против вас никаких мер. Мы никогда бы не решились следить за служащей из Учреждения… Мы объявили розыск в соответствии с вашими показаниями, однако он, я должен сказать об этом, не принес пока результатов. Чем я могу быть вам еще полезен?..
Геллерт выругался про себя. Почему она звонит ему? Ей нужна помощь или она хочет о чем-то сообщить?
«Его сына еще не поймали, — подумала Мария. — Что ж, хорошо».
— Послушайте, — сказала она, — за мной следят, и я хочу знать, кто послал этого человека. У меня нет желания рисковать своей должностью.
Наконец-то до Геллерта дошло.
— Вы боитесь, что вас преследуют из-за ваших показаний? Где вы сейчас находитесь?
— Вам точно известно, что мне не положено об этом говорить. Равно как и о моем маршруте. Он ведет куда угодно. Может, в район порта, может, в район, подлежащий санации, или в другое место.
«К реке она не пойдет, стало быть, она идет в сторону района санации», — подумал Геллерт.
— Если хотите, я выясню по нашим каналам, в чем тут дело. Заверяю вас, что мы верно служим Учреждению. А теперь прошу меня извинить, я очень занят.
Коротко попрощавшись, он повесил трубку. «Тогда это могут быть люди из Госбезопасности, а может — это друзья Роланда. Вряд ли Госбезопасность. Стало быть, друзья Роланда». Она ускользнула из телефонной будки в приподнятом настроении.
Ее преследователь все еще стоял у киоска. Мария направилась прямо в его сторону и запомнила, как он выглядит, какого роста и возраста, у него был вид сильного и уверенного в себе человека. Не доходя до него нескольких шагов, она отвернула в сторону и двинулась к Главной улице. Там он вошла в супермаркет. Оглянувшись, она заметила, что преследователь следит за ней снаружи. Она встретилась с ним глазами, но, когда через несколько минут снова оказалась на улице, он исчез. Немного позже она вновь заметила его, теперь у «Закусочной Чарли». Он стоял у входа. Внутри царило привычное оживление, Чарли собственной персоной стоял за стойкой и говорил без умолку. Мария видела, как движутся его губы.
Он, наверное, в сотый раз рассказывает, как здесь все выглядело после взрыва и сколько пришлось ему потрудиться, чтобы привести заведение в прежний вид. И что его не испугать этой кучке сумасшедших. И при этом его распирает от ощущения собственной неуязвимости. Он преодолел шок. Жизнь для него продолжается. Его не ранило, не пострадал никто из его друзей.
Мария двинулась дальше. Фасад соседнего с кафе дома был заново оштукатурен. Это был старый дом с лепниной над окнами, принадлежавший какой-то аристократической семье. Мужчина, следивший за Марией, стоял у этого дома, еще укрытого строительными лесами. На следующем перекрестке он остановился у киоска с горячими сосисками, потом Мария на время опять потеряла его из виду. Наконец она повернула в сторону квартала, подлежащего санации. Здесь почти не было магазинов. Своего преследователя Мария вновь заметила у дверей маленькой авторемонтной мастерской. Он стоял метрах в двадцати от нее и рассматривал ее без всякого смущения. Складывалось впечатление, что он и не пытается держаться незамеченным. Она свернула в тихую узкую улочку, зажатую между домами настолько, что в нее едва проникал солнечный свет. Если этот человек намерен ей что-то сообщить, здесь ему никто не помешает. Она была совершенно уверена, что за ней идет один из друзей Роланда, наконец-то она поговорит с одним из этих людей, в такой день ничто не сможет вывести ее из равновесия. Она чувствовала себя словно накануне праздника. Чувствовала, что приближаются события, которых не остановишь.
Геллерт, ощущавший после разговора некоторую растерянность, позвонил на коммутатор.
— У меня только что состоялся телефонный разговор, — сказал он. — Вы можете определить, откуда звонили?
— Нет, — ответила телефонистка. — Мы вас не соединяли.
— Я знаю. Но все разговоры записываются на магнитофон. Прокрутите мне эту запись.
Телефонистка ответила, что это займет слишком много времени и блокирует другие звонки.
— Бог ты мой, ну тогда принесите мне всю пленку.
— Это невозможно.
— Заправьте новую пленку, а старую принесите ко мне. Или я сам поднимусь за ней.
Она стала бормотать, что это запрещено, и Геллерт обещал ей, что даст расписку в получении материала. Тогда она наконец поддалась на его уговоры и пообещала тотчас же доставить пленку. Геллерт облегченно вздохнул. Необходимо стереть имя Савари, лучше всего стереть весь разговор. Если бы только он разобрался, почему она звонила. Через несколько минут пленка была у него на столе. Сначала он прослушал запись разговора одного из служащих со своей матерью, речь шла о каком-то визите, который не мог состояться. Потом зазвучал чей-то голос, звонивший не представился, произнес только «алло» и подробно описал чью-то внешность. Полковник хотел было перемотать пленку дальше, но тут голос, задававший звонившему вопросы, показался ему знакомым. Это был голос его адъютанта. Речь шла об аресте какого-то человека по совершенно ничтожным подозрениям, потом последовало распоряжение не информировать об этом его, Геллерта.