Но тут, как назло, еще и анонимка, с конкретными фактами.
— Вы поймите меня правильно, — говорил Петя расстроенно, — я теперь ничего не могу. Я теперь вообще вынужден уходить из торговли, иначе меня при таком скандале подловят и прижучат.
К Сватову на квартиру он пришел не один, а со знакомым адвокатом. Виктор Аркадьевич его хорошо знал, это вообще был человек известный, дела вел сложные и с неизменным успехом. Сватов однажды снимал нашумевший позже фильм по процессу, который тот вел. С этого, собственно, и началось их знакомство с товарищем Архиповым. Процесс был по строительному ведомству.
— А что, работать без нарушений вы не можете? — наивно спросил Сватов, чем вызвал сочувственную улыбку адвоката.
— Я-то могу, — вздохнул Петя, — но кому я с такой работой нужен? Заходит ко мне, скажем, районный прокурор. Просит два килограмма сосисок. Я ему откажу? Ему не откажешь. Сосиски он возьмет… И тут же акт, сразу свидетели и протокол.
— А если все сосиски сразу в зал? — спросил Сватов.
— А если ко мне из торга обратятся или с холодильника? Как, им отказав, я потом план буду выполнять, на чем?
— Это надо всю систему менять, — подтвердил адвокат.
— Знал бы, в жизни не полез бы в ту квартиру. — Петя совсем загрустил. — Но и они гуси! Что же они раньше музей там не создавали? Что ж не подписались, если они такие озабоченные?
— По-моему, вполне достаточно, что они статью написали, — заметил адвокат.
— Но справедливость-то должна быть? Закон-то у нас один для всех. Выходит, будь я писатель, а не просто директор универсама, мне квартиру — пожалуйста!
Петя все еще испытывал некоторую двойственность своей жизненной роли. Он еще забывался, взывая к закону, но суровая реальность беспощадно возвращала его на землю.
Прочитав копии писем, которые Петя с собой принес, Виктор Аркадьевич посмотрел на него, потом на адвоката.
— Что здесь правда, кроме истории с мандаринами? Только честно. Это мне лично нужно знать для пользы дела.
— Если честно и только для вас, — сказал Петя, отчаянно покраснев, отчего веснушки на его рыжем лице засветились, как раздавленная земляника, — то, пожалуй, все.
— В таких вещах я даже себе стараюсь не признаваться, — только и сказал адвокат.
По всем статьям выходило, что завмаг влип. И Сватов с ним заодно.
— В том-то и сложность, что заодно, — понял его адвокат. — Для вашей же пользы, Петя, это дело надо размежевать. Чтобы овцы — отдельно, а бараны, извините, в сторонку. Слишком здесь хитро сплелось. О ваших проблемах мы еще поговорим, а с Виктором Аркадьевичем мне хотелось бы кое-что обсудить конфиденциально. — Он повернулся к Сватову: — Не возражаете, Виктор Аркадьевич?
Виктор Аркадьевич не возражал. Петя не стал задерживаться.
— Вы, значит, сами доберетесь, или я в машине посижу?
— Я отвезу, Петя, — сказал Сватов. — Ты не беспокойся.
— В его-то положении? — усмехнулся адвокат. — Повод для беспокойства как раз есть.
Забегая вперед, скажу, что ничего страшного с Петей не случилось.
Несколько месяцев шло разбирательство, но криминала установить не удалось, хотя справки о жизненном пути завмага (в которой тоже ничего не было, кроме выводов об «отсутствии преемственности» в выделении квартир улучшенной планировки, особенно в центре, из-за чего хорошую квартиру может получить кто попало, даже продовольственный завмаг), справки, разосланной с резолюцией первого секретаря во все инстанции, хватило, чтобы от работы Петю отстранить, лишить звания «Отличник советской торговли», исключить из партии. В тюрьму его, правда, не посадили, хотя и к этому дело вели.
Движимый не столько даже сочувствием, сколько профессиональным любопытством, я даже встретился с секретарем горкома (уже бывшим, так как вскоре он был выдвинут на еще более высокий руководящий пост). Мы были знакомы давно, находились в доверительных отношениях, и я позволил себе поиронизировать насчет безуспешных стараний властей относительно Пети. Ведь так и не сумели собрать доказательства против завмага. Хотя я смог бы их получить за два часа.
— Это интересно, — сказал он. — И что бы ты сделал?
— Я пришел бы в магазин, нашел двух обиженных алкашей — Петя к этому строг. И за двадцать минут узнал бы про него на три уголовных дела. Еще час — чтобы проверить. На все, вместе с дорогой, два часа.