Руководитель заговорил совсем доверительно:
— Ты мне вот что скажи… Ну почему мои люди даже этого не могут?
Я промолчал. Не скажешь ведь, что не я виноват в том, что разговаривать с его людьми не желают даже последние алкаши.
— Что же делать?
— Сдаваться. Петя сильнее, имейте мужество это признать.
— Люди будут смеяться. Не смогли подловить завмага…
— Люди уже смеются. Вы его прижимаете за левый ремонт квартиры с «купеческим размахом», создаете комиссию, а та насчитывает… переплату. И строители возвращают ему семьдесят рублей… Сосиски, мясокопчености и прочие деликатесы для актива действуют сильнее ваших распоряжений.
Дубровин об этом высказался так: «Силы были неравны. За спиной первого секретаря горкома стоял лишь аппарат, за спиной завмага — система, этим аппаратом созданная».
Система действительно оказалась сильнее. Забегая еще дальше вперед, скажу, что на бюро обкома партии дело Пети было пересмотрено, в партийных рядах его восстановили, правда с выговором.
В заключение первый секретарь обкома, как бы даже симпатизируя Пете, сказал:
— Согласитесь, что в квартирном вопросе вы, как член партии, могли бы проявить больше скромности.
На что Петя, уже совсем оправившийся, поинтересовался, кто из членов партии эту скромность уже проявил.
— Вы могли бы стать первым…
И члены бюро демократично засмеялись.
— Ведь как нарочно все у нас устроено, — сказал адвокат, дождавшись, когда за Петей закроется дверь, — чем лучше в этой системе человек работает, чем он активнее и предприимчивее, тем он уязвимее.
— Это вы о Пете? — спросил Сватов.
— И о Пете тоже, — сказал адвокат. — Но главное, о его друге Кукевиче. Вы его давно видели?
Чувствовал себя Петр Васильевич неважно, побледнел, осунулся. Сватов встретил его в коридоре прокуратуры и поразился: тот шел с видом человека, который ищет, куда бы упасть.
— Перенервничал я что-то, — смущенно объяснил Кукевич свое состояние, когда они вместе вышли на улицу. — Понимаете, ничего не получается. Хочу, но не могу. Сил не хватает, что ли… напрягаюсь много, но все зря. Да тут еще что ни сделаешь, сразу по носу. Три дела только и успел начать, чтобы по-настоящему, по-задуманному получалось. За все три и вклеили. Министру, правда, нравится, но что министр?
Министр уехал в отпуск. Тут Кукевича и вызвали на коллегию сразу по всем трем делам: заводик, кабинет и коммунхоз в Ути. Прибежал к другу Пете — что делать? Тот говорит: «Бери машину, поезжай к министру прямо в санаторий. Он же и заводом восхищался, и в Ути все поддерживал, и кабинет похвалил». Кукевич только руками замахал: «Шутишь?! Надо же совесть иметь: человек меня и без того поддерживает, как же я отдых его нарушу? Зайду к заместителю по строительству. Он тоже в курсе. Думаю, что поддержит».
Не поехал. Уверен был, что пронесет. Тем более что пообещали поддержать.
Но на коллегии все вдруг повернулось самым неожиданным образом. Вел коллегию первый заместитель министра, на заводе он не был, в Ути тоже. Стали факты приводить, стали с сигналами разбираться по всяким нарушениям и отступлениям от буквы и от инструкции.
— Да что мы тут обсуждаем? — встал вдруг начальник управления кадров. — Когда этим делом уже давно занимается прокуратура.
Ну, сразу и пошло.
Заместителю министра по строительству деятельность Кукевича вообще-то нравилась. Обещая Петру Васильевичу поддержку, он и собирался об этом сказать. И о том, что министру нравится, тоже. Но его как-то сразу с толку сбили заявлением насчет прокуратуры.
С работы Кукевича не сняли. Ограничились строгим выговором с удержанием трех окладов. Ровно по окладу за каждое начинание.
— Что же мне теперь посоветуете? — спросил меня Кукевич.
(Сватов, увидев состояние Петра Васильевича, прямо из прокуратуры, куда Кукевич ходил, безуспешно надеясь встретиться и поговорить со следователем, привез его ко мне. Один ум, мол, хорошо, а два лучше.)
Но что я мог ему посоветовать? Конечно, надо было ехать к министру — Петя, пожалуй, прав. Что я мог посоветовать, если мне и старший следователь Глотов (мы с ним и о Кукевиче говорили) прямо сказал:
— Если они его там ценят, то почему бы министру не позвонить нашему шефу?
Но это Глотов сказал мне, а Кукевича он «доставал» безжалостно. Приходили в контору какие-то люди, спрашивали всех по очереди, и Глотов приходил. Как потом выяснилось, все беседы велись примерно одинаково. Ну, скажем, с Олегом, водителем Петра Васильевича, который его в Уть и привез в тот роковой день новоселья.