Надо ли говорить, что с такой подготовкой, таким багажом жизненных знаний и с таким арсеналом средств обыграть Анатолия Ивановича Осинского, задумавшего лишить Дубровина выделенной ему квартиры, Сватову не стоило особых трудов.
Что между ними произошло, на какие из рычагов нажал Виктор Аркадьевич, мы не узнали. Понимая, что квартирный вопрос для Дубровина жизненно важен, но вместе с тем, зная, как болезненно реагирует Дубровин на его выходки, какой протест они у него вызывают, Сватов, не желая травмировать приятеля, на сей раз ничего объяснять и рассказывать нам не стал, ограничившись лишь заявлением, что все это — семечки. После вмешательства Сватова Анатолий Иванович как-то сразу поблек, с Дубровиным сделался обходительным, рассказывают, что на исполкоме стоял за него горой, проявляя прямо отеческую заботу о своем «талантливом сослуживце».
Когда же дошло до перепрописки, доведшей нашего доцента до белого каления (как назло, именно в то время в городе разрешили прописку всем проживающим, и очередь в паспортных столах люди занимали с вечера), Виктор Аркадьевич вмешался снова, чтобы довести начатое до конца.
Он успокоил Геннадия Евгеньевича, потом позвонил знакомому — первому секретарю райкома партии. Когда-то по его просьбе он провозился несколько дней, монтируя и озвучивая любительский фильм, отснятый районными активистами к какому-то пленуму. В качестве гонорара получил барельеф Льва Толстого (бронза по дереву) и пожизненную признательность. Барельеф Виктор Аркадьевич отнес директору киностудии в кабинет, а признательность оставил до такого вот случая.
Шло бюро, но секретарша, знавшая Сватова и его отношения с первым, вопреки всем правилам тут же его соединила.
— Слушай, давай однажды раскачаем бюрократический аппарат, — начал Виктор Аркадьевич сразу по делу, понимая, что разглагольствовать не ко времени. — Предлагаю провести эксперимент на безынерционность. Ставлю задачу: выписать и прописать семью в три человека за сорок минут. Выписать из соседнего района, прописать в твоем. Вопреки традиционной волоките.
— Понял. Сейчас вам перезвонят, — ответил секретарь райкома, обращаясь к Сватову на «вы», как всегда на людях.
Тут же на столе Сватова зазвонил телефон.
— Заместитель начальника ОВД, подполковник милиции Егоров слушает.
Такой стремительности Виктор Аркадьевич не ожидал. И поначалу даже не понял, откуда звонят, отчего растерянно произнес:
— Это я — слушаю…
— По поручению товарища… Куда прибыть по вопросу перепрописки?
Разумеется, все получилось складно.
Дубровину Сватов сказал:
— Все в порядке. Живи и работай.
Тем не менее сотрудничать с Осинским, даже при всей напуганности и готовности того к примирению, Дубровин больше не желал. Хорошие отношения с начальником, тем более с подачи Сватова, его не устраивали. Еще не вселившись в новую квартиру, он выложил на стол Анатолию Ивановичу свое заявление.
Узнав о случившемся, я советовал Геннадию не сдаваться. Не жалея эмоций, я уговаривал его начать борьбу. Дело-то не в квартире! Для меня и сам Геннадий, и его начальник были фигурами социально типичными. Правда, типичность одного определялась повышенным интересом к делу и стремлением это дело развивать. А типичность другого — стремлением (тоже вполне распространенным в наши дни) дело волочить и максимально возможное от него урывать.
В силу этого и конфликт двух руководителей мне представлялся отнюдь не личным, а выходящим далеко за пределы вычислительного центра и НИИ. Здесь же, по моему глубокому убеждению, уходить должен был Осинский, а не Дубровин.
Но Геннадий ввязываться в борьбу отказался. «Этого человека не переделаешь. А сам погрязнешь… Работы уже не будет. Будет скучная склока и клубок интриг».
Геннадий из НИИ ушел. «Климат в этом учреждении для меня пока еще не сложился». Он так и сказал: «пока еще».
А о начальнике он сказал: «ПРОМЕЖУТОЧНЫЙ ЧЕЛОВЕК».
Промежуточный — то есть застрявший где-то между городом и деревней (тогда Дубровин вкладывал в этот термин такой смысл), ушедший из села, но до города не добравшийся, оторвавшийся от корней, от своего сельского прошлого, но не усвоивший городской культуры.
Сейчас, оценивая ситуацию, я думаю, что конфликт с начальником и послужил одним из основных мотивов, приведших моего приятеля к идее приобретения дома в сельской местности. Впрочем, зачем догадки, он и сам об этом приблизительно так говорил:
— Бросаю все к чертовой матери. Мне надоели эти промежуточные люди на каждом шагу. Надоела жвачка, осточертело заниматься ликбезом, доказывая правомерность очевидного, надоели эти рожи… Хочется настоящего, хочется покоя, простых человеческих отношений…