Районный товарищ, сразу смекнувший, что дело нечисто, что доцент этот далеко не тот, за кого он здесь себя выдает, повел себя официально.
Осмотрев два стога, стоявшие на участке Дубровина, он довольно сухо и строго поинтересовался:
— Это чье сено будет?
Вопрос повис в воздухе.
Анна Васильевна уже катилась к месту происшествия с закуской в подоле и двумя бутылками белой, припасенной к какому-то случаю. Федька Федькой, но с начальством шутки плохи. Чувствуя себя, а не Федора Архиповича с товарищем, виновницей происшествия, не привыкшая обсуждать разумность установленных правил, она таким традиционным способом намеревалась спасти соседа от нависшей над ним беды.
Федька ее понял, поддержал, засуетившись:
— Да будет вам заводиться… Сообразим за встречу по маленькой — всего-то и делов.
Но инспектор был неумолим.
— Водку в жару я не пью, — сказал он холодно.
Федор Архипович, почуяв, что надвигается скандал, потянул своего товарища в сторону. Громким шепотом принялся втолковывать ему что-то про ситуацию. Ситуация, понимаешь, не та. Но товарищ отступать был не намерен. Геннадий в трусах и сандалиях на него впечатления не производил. Снова, еще более строго, он переспросил:
— Сено чье будет?
Приехавший накануне Сватов (до сих пор он в разговор не вмешивался, занимаясь разведением позаимствованного у Анны Васильевны самовара) оставил свое занятие, не торопясь подошел к инспектору и твердо произнес:
— Мое. Оно не будет, оно есть.
Инспектор оживился:
— Будем составлять акт. Если вы такой умник… Зачем вам столько сена?
— Собираюсь заводить козу.
— Вы что мне голову морочите? — грубовато одернул его инспектор. — Я что, не знаю, сколько сена нужно для козы?
— Вы-то, может быть, знаете. А я — нет. И знать не хочу. Потому что с вашими знаниями и вашей работой кормов в районе к марту, между прочим, не было. И скот при всех ваших рекомендациях голодал… А я так не могу. Я не могу издеваться над животным. Даже если это коза.
Повернувшись, Сватов направился к самовару.
— Хищение налицо, — кинул ему вдогонку инспектор, — акт все-таки придется составить.
Сватов, услышав угрозу, снова подошел.
— Не придется, — сказал он. — А если так, то завтра я этим делом специально займусь. И постараюсь сделать все, чтобы вас больше сюда не направляли.
Инспектор как-то сразу сник. Так далеко заходить он не собирался. Кто их знает, этих приезжих. Да и больно надо ввязываться — из-за какого-то сена… Сто лет оно ему не нужно.
Федька поспешил увезти своего товарища подальше от греха. Уж ему-то этот конфликт был и вовсе ни к чему. Выставлять себя перед нами радетелем за общественное он не собирался и собираться не мог. Мы-то знали, что, кроме всего, был Федор Архипович беспардонный мошенник и вор. И если за все время нашего знакомства хоть в чем-то и проявлялся его талант, так как раз в воровстве.
Прошлой осенью в магазинах было неважно с белокочанной капустой, которую Виктор Аркадьевич очень любил квасить на зиму и делал это мастерски. Непосредственной нашей связью с деревней он и решил тогда воспользоваться.
Федька, у которого мы спросили, можно ли капусту выписать и получить, откликнулся с энтузиазмом.
— Это мы щас, — с готовностью кивнул он, едва выслушав. — Момент. — И направился к мотоциклу.
«Нива» Сватова двинулась следом.
На совхозном дворе Федька отыскал сторожиху, взял у нее ключи и, отворив ворота склада, велел подогнать машину.
С неожиданной для него ловкостью и быстротой он откатывал негодные, по его мнению, кочаны, выбирал покрупнее и поплотнее, сноровисто обрывал с них верхние лохматые листья, тискал ладонями, поднося к уху и прислушиваясь, — так знатоки прослушивают арбуз, — тут же откидывал негодные, а те, что были хороши, швырял в открытый багажник с точностью, восхитившей бы любого мастера гандбола.
Нам он буквально ни к чему не давал притронуться.
В считанные секунды багажник был заполнен до отказа, захлопнут, ворота склада закрыты и большой амбарный замок навешен.
— Отгоняй! — весело крикнул он Сватову. — Живо!
Вскочив на мотоцикл раньше, чем Виктор Аркадьевич успел повернуть ключ зажигания, Федька был таков. За околицей Сватов остановил машину.
— А как же выписывать? Без весу…
И посмотрел на Дубровина. Тот уже тоже все понял.