Подкатил Федор Архипович.
— Ну, как? — спросил он, ожидая похвалы и восторгов.
— Надо оплатить, — сухо сказал Дубровин. — Взвесить и оплатить.
— Во дает! — засмеялся Федька. — Государство наше с пяти кочанов не обеднеет. Свои же люди… Да и как теперь ты ее взвесишь?
— Вы, собственно, где живете? — спросил Сватов.
— Федор Архипович живет за магазином, — сказал я.
Федор Архипович снова оживился. Ясно было, куда мы клонили.
— Да тут рядом! Это по пути, — напялив валявшийся в коляске шлем, он взобрался на седло. — Давай за мной…
Но на магарыч на сей раз Федька, оказывается, не рассчитывал. Даже напротив: угощение решил выставить сам. Обмыть удачно провернутое дельце. У магазина он остановился. Через минуту выскочил, прижимая к груди бутылки и два батона.
Мы сидели в машине молча.
Подрулив к дому и увидев запертую на замок дверь, Федька досадливо чертыхнулся.
— Мутер, видать, к соседке двинула. Я мигом, я сейчас. Это дело надо замочить…
Когда он вернулся, капуста была аккуратной горкой сложена у калитки.
— Вы нас, конечно, извините, — сказал Дубровин, — сами понимаете, дела. — И велел Сватову трогать.
Оглянувшись, я увидел Федьку. В недоумении он стоял перед грудой белоснежных кочанов. Таким растерянным я его еще не наблюдал.
— Втоптали, можно сказать, в грязь такой, можно сказать, талант, — процедил сквозь зубы Сватов. — И остались, дураки, без капусты… — Виктор Аркадьевич помолчал. — Интересно, куда он ее теперь денет? Уверен, что себе не возьмет…
Капусту Федор Архипович и действительно не взял. Отправил с оказией в город. Кому-то из знакомых. Капуста ему была не нужна — квасить ее он не станет. Кроме того, было у Федьки одно строгое правило: для себя не красть.
Вот здесь-то и заключена была его главная хитрость. За этим строго соблюдаемым правилом проявлялась и его предприимчивость, и предусмотрительность, и поразительная дальновидность, оценить которые даже Геннадий смог лишь много времени спустя. Когда понял, что, воруя не для себя, получал Федька гораздо больше, чем имел бы он от примитивного воровства, связанного к тому же с прямым риском. Именно воруя не для себя, он прекрасно устраивал свои дела, обеспечивал «крышу» над головой и, как оказалось, запасные позиции на будущее.
Глава десятая
ОБРАТНАЯ СВЯЗЬ
Инженеры знают: для нормальной работы любой системы, состоящей из нескольких функционально подчиненных звеньев, между ними должна быть отлажена обратная связь. Только тогда система будет саморегулирующейся, а значит — надежной.
Это из размышлений Дубровина… о жизни маленькой деревеньки Уть.
После истории с капустой минул почти год, когда Федька, появившись у Геннадия, вспомнил о нашем приятеле.
Федор Архипович пришел в новом костюме, при галстуке и в сопровождении Анжелы.
— Не помешаю? — спросил он, сняв кепку. — Как здоровьечко? Что-то давно Виктор Аркадьевич не показывается…
Геннадий удивился:
— А что такое?
— Дело у меня к нему, — сказал Федька. — Свойское… Хотя вы тоже, кажется, по ученой части…
Сватова он теперь считал своим человеком, который ему даже чем-то обязан. Было, мол, дело… Была услуга…
Сам результат дела, как и всегда, Федьку не занимал. Имея доступ к капусте, капусту Сватову он и обеспечил. Отказался человек? На то его воля. Чего ж тут изображать обиды… «Обеспечив», Федька, естественно, должен был с этого что-то иметь…
Что же он хотел иметь за услугу на этот раз?
— Есть тут один хитрый вопросик…
Поняв, что напрямую выйти на Сватова ему не удастся, Федор Архипович изложил суть дела Геннадию. Не без удовольствия, но что поделаешь.
«Вопросик» состоял в том, чтобы определить дочку Федора Архиповича на учебу. Она у него такая смышленая. Но вот второй год без дела околачивается…
Представив, сколько последствий может повлечь за собой отказ посодействовать, — и для него, и для Анны Васильевны, которая при разговоре присутствовала, Геннадий неожиданно согласился. Имея в виду консультации, которые он мог бы с абитуриенткой провести.
— Куда же она хочет? — осторожно поинтересовался Дубровин.
— В институт какой-нибудь…
— Или в техникум, — сказала Анжела, с невинным видом теребя поясок на легком и весьма открытом платьице, готовом, казалось, соскользнуть, обнажив совсем не невинную конструкцию засидевшейся в девках абитуриентки.
— Одинаково, — сказал Федька. — Тоже наука.