Взглянув на Анжелу, Дубровин от одной мысли, что она будет сдавать вступительные экзамены, внутренне содрогнулся.
— Может, лучше в училище? — жалобно сказал он. — Как бы это объяснить… Подготовка у нее… даже для техникума слабовата, да и перерыв большой…
— Так ведь в школе были одни пятерки, — обиделся Федька.
— Учиться тяжело…
Федор Архипович забеспокоился:
— Тогда оно конечно… Училище — тоже… Пойдешь в училище?
— Ага… — пролепетала Анжела.
— Благодарствую, — сказал Федька, прощаясь с доцентом по-городскому, за ручку. — Мы пока что дома посоветуемся. Отродье мое, — здесь он род с отродьем перепутал, — сами понимаете, не слишком образованное… Надо как-то устраиваться, — закончил Федька, с важностью удаляясь и ведя в поводу Анжелу. — По-соседски…
Дубровин вздохнул с облегчением. В училище порекомендовать он мог. Тем более при всех пятерках… В следующий приезд он захватил с собой справочник для поступающих в училища системы профтехобразования. И передал его бригадиру.
Назавтра Федор Архипович прикатил.
— Ну, так мы дома все обсудили. Мутер согласна. Надо дочь в училище бытовиков, Закройщицей хочет… Она у нас толковая. К этому делу склонность имеет…
Геннадий схватился за голову. Кое-что в жизни он знал. Конкурс у закройщиков был не меньше, чем в радиотехнический институт в годы повального увлечения электроникой, когда мы с ним сдавали вступительные экзамены. Семнадцать человек на место, если быть точным. Мода на профессии меняется: сегодня закройщица живет не хуже, чем доцент…
Но отступать было поздно. Пришлось-таки обращаться к Сватову. У него в системе профобразования, естественно, был старый друг.
Виктор Аркадьевич всю безвыходность положения Дубровина понял. «Придется помочь. С соседями лучше не ссориться. Особенно если они к нам «со всей душой».
Взявшись за дело, он для начала решил его максимально выправить и упростить. Для обращения с такой просьбой нужны были простые и всем понятные мотивы. Поэтому, позвонив своему другу, он объяснил так: помочь надо дочери бригадира из деревни, где живет его, Сватова, мать. Мест, разумеется, не было, весь свой лимит друг Сватова уже роздал. Хотя это был первый день по его возвращении из отпуска. Но аргумент Виктора Аркадьевича подействовал.
— Это — серьезно… — понимающе вздохнул старый друг. — Серьезней, пожалуй, не бывает… Придется нажимать…
Дело сделалось.
Город приобрел таким образом еще одну «чудо-закройщицу». Геннадий — признательность бригадира. Сватов — признательность Геннадия. Друг Сватова — его признательность. Мы с Геннадием — материал для осмысления. Снова вспоминался начальник ВЦ Осинский. Как он перетаскивал в город «свояков». Оказывается, здесь могут быть весьма веские мотивы…
Но вот положительной установки Геннадий почему-то не обрел. Даже напротив. Первый раз с момента покупки дома он заговорил об этом с досадой.
— Черт знает чем здесь приходится заниматься, — сказал он мрачно. — Раньше в том же швейном ателье я чувствовал себя потерпевшим. А теперь?..
Размышления Геннадия принимали все более глубинный характер. Как же сложилась такая ситуация? Отчего всем вокруг все стало безразличным? Почему тракторист, например, работает из рук вон плохо, порой даже вредит, а директору до этого вроде бы и дела нет, ему успех этой работы как бы не важен? И Федьке не важен, и его дружку-инспектору тоже не важен, как и не важен успех дела был начальнику Дубровина в вычислительном центре. В чем тут причина?
Федьке сжечь солому выгоднее, чем в дело употребить. Трактористу тоже все равно, сожжет он солярку или сэкономит. Он за нее не заплатит. Ему все равно даже, работает он или простаивает. Потому что все положенное ему директор заплатит. Иначе окажется и без такого тракториста. Тракторист, выходит, тоже не зарплату получает, а жалованье. Даже когда по хлебу ездит, получает сколько положено. Лишь бы не выступал.
И горожанин, который вместо своей основной работы приехал никому не нужные ветки ломать, получит, сколько положено, даже больше, так как, сохранив за ним основную зарплату, за ветки ему начисляют еще по десятке в день. И директор свое получит, и районный начальник, полагающий, что из провала в животноводстве он выйдет, наломав веток, не испачкав рук в земле. Да еще за чужой счет, чужими силами…
— Обратная связь в любой системе должна быть стабильной, — говорил Геннадий. — И уж никак не субъективной.
Но, доверившись Федьке, эту самую обратную связь между человеком и обществом мы осуществляем через него. И утрачиваем, таким образом, цену всему. Это на руку Федьке, этим он пользуется. Потому что если и крестьянину платят вне зависимости от количества и полезности его труда, то уж он, Федька, за свое жалованье может быть спокоен.