Она пыталась отыскать поддержку в матери, но кроме новых игрушек ничего не получала.
А еще она боялась собственного отца, ведь за каждую детскую шалость на нее кричали. Александр Анатольевич всегда славился несдержанным характером и постоянно кричал на дочь, когда та банально спотыкалась. И, пока другие катались с горки, она боялась испортить купленное пальто. Она боялась терять вещи, боялась что-то сломать, боялась сказать лишнее слово – ведь за любой ошибкой следовал крик.
Знает ли она, что такое любовь? Нет, но Оля прекрасно знает то ненавистное чувство, когда на тебя кричат. Когда ты раз за разом начинаешь искать причину в себе, винить за каждое несчастье и попросту ненавидеть за то, что существуешь. Она ненавидит себя еще с тех самых пор, когда в порыве родители сказали, что она – нежеланный ребенок в семье. А после, успокоившись, как ни в чем не бывало, звали к ужину. Они не умеют извиняться, думаю, что все само пройдет.
Но дыра внутри нее с каждым криком разрасталась, душила петлей у шеи.
А после, проговаривая про себя заветные слова, ее руки машинально потянулись к перочинному ножу, лезвие которого игриво поблескивало в тусклом сиянии настольной лампы.
- Кто вы такой? – послышался перепуганный голос матери. – Саша, тут какой-то…
И дверь в комнату с грохотом распахнулась, а Оля не могла поверить тому, что видит. Все получилось как-то наигранно и нелепо: вот у нее проблемы, а вот и вечный спаситель с татуировкой крыльев на спине. И вправду Хоул – светловолосый маг, который многократно спасал Софи. Человек с дырой в душе, но, спасая других, нашел ту, которая спасла и его самого.
- Даже не думай об этом, - рявкнул он, рывком запихнув перочинный нож в одну из полок рабочего стола. И, захлопнув дверь, продолжил: - Ты как?
- Как ты тут оказался?
- Повторяю вопрос: ты как?
- Нормально.
- Хренально.
Он улыбнулся самой доброй улыбкой, которую Оля когда-либо видела и, сев рядом, молча обнял рыжеволосое чудо. Она дрожала, не понимала, что за странное чувство кольнуло в груди, и не слышала ничего вокруг кроме убаюкивающего шепота. Он успокаивал ее, тихо-тихо нашептывая что-то. А она обнимала его до боли в ребрах, чувствуя, как родные крылья дарят умиротворение.
Такого попросту не может быть. Он предугадывал каждый шаг, легко обходил препятствия и ловко добивался результата. Парень с другой планеты, знающий как бороться с чумой двадцать первого века. Светловолосый юноша с чистым сердцем, но продырявленной душой.
Он и она – два человека с бездной в душе.
- А я говорил, что черный тебе пойдет.
- Можно подумать, что ты женскую грудь в лифаке не видел, - но майку все-таки поправила.
- Дурочка, - и, улыбнувшись, прижался головой к некогда оголенной груди. – Какая же ты теплая, Оля. Черт возьми, какая ты теплая.
- Яр…
- М?
- Можно тебя спросить кое о чем?
- Допустим.
- Я… Мы… друзья? Я не навязываюсь, просто, понимаешь,..
Но ответа не последовало. Вместо этого парень коснулся указательным пальцем лба, медленно провел вдоль переносицы, а после остановился. Губы. У нее идеальные губы, которые она так любит красить красной помадой. И ведь не знает, сколько раз за это время он останавливал себя, чтобы не сорваться и не зацеловать эту заплаканную мордашку, эти плечи, эту грудь, которой она светит, будто бы перед ней и не парень вовсе. Он хотел ее, но знал, что сейчас, когда за дверью притаились родители, это не самый лучший вариант. Но было ясно: еще несколько выходок с ее стороны, еще раз оголенные плечи, еще раз эта безмерная футболка, еще раз эти крепкие объятие, еще раз этот щенячий взгляд – и он не выдержит. Гиору нравилось в ней все, но она не ценила себя.
Глупая девочка по имени Оля.
- Рыженькая дура.
- Блондинка.
И это стало последней каплей. Он слишком любил ее улыбку, чтобы вот так вот просто отпускать. Ему нравилось все в ней, даже то, как она забавно морщит нос от слез, как смеется заразительным смехом, как стесняется, чтобы в следующую минуту послать к чертям. Яру нравилось и то, что она понимала его. Они были слишком похожи, чтобы вот так вот просто стать разными.
Ее изъяны – его фетиш.
А еще она совершенно не умеет целоваться, что не могла не забавлять. Ее попытки перехватить инициативу на себя, эта ребяческая страсть и дрожащие руки у него на спине – все это было слишком хрупким мгновением. Сон на грани реальности. Небо перед началом грозы. Человек на краю пропасти. Она сводила с ума, заставляла трепетать нарисованные крылья и попросту вселяла жизнь, затягивая его собственную пропасть.
- Яр, - выдохнула Оля, хватая воздух припухшими губами.