— Сиди смирно и не вертись по сторонам, поняла?
Та лишь молча кивнула, поглаживая перо, которое всегда с ней.
— Он не придет за тобой,обычные люди не любят сумасшедших.
Что-то ёкнуло. В очередной раз. Но теперь на лице ни единой эмоции, а в душе что-то лопнуло. Очередной нерв, кровоизлияние в мозг, мгновенная смерть под пышечным выстрелом салютов. Дикое желание схватить надсмотрщицу за волосы и, сделав из них петлю, повесить на проклятом дубе неподалеку.
Кажется, с каждым днем она становилась жестче. Что-то внутри нее надломилось, проткнуло селезенку, утопилось в желчи. Ей хотелось кричать, но во имя спасения нужно терпеть. Надеяться на чудо. Кажется, в скором времени, и она пошлет свою молитву дьяволу, если уже не начала.
А после, взглянув сквозь прутья решетки, Оля задохнулась.
Взгляд. Этот взгляд, полный ужаса напротив нее. Он смотрит в ее бездну, а она вот-вот утонет в его ангельских крыльях.
Он изменился. Прошёл минимум, но больше нет того юношеского задора. В нём нет огня — дикое пламя ужаса, растерянности и желание объяснений.
Спустя неделю или чуть больше. Сколько времени прошло? Как долго она в Аду и когда уже её котел потухнет, отключится от системы питания, и она сдохнет? Кажется, это случится сейчас, ведь ее ангел идет к ней. Медленно, будто бы пробует почву под ногами на устойчивость. Будто бы перед ним пушинка на острие скалы. Один неверный выдох — она улетит в бездну собственной смерти.
Но в тоже время на том конце красной нити судьбы, Ярослав был в ужасе. Он смотрела на когда-то знакомую девчонку и не мог узнать в ней ту самую Олю. Что она здесь делает — этого вопроса нет, ответ пришел сам за себя. Мозайка наконец-то обрела полноценную картину, которую не пожелаешь даже врагу. Он видел её взгляд, но не мог узнать. Не мог поверить, что от ее некогда яркой души остались лишь ошметки в виде рыжих волос. Это ослабленное тело, эти синяки под глазами, эти руки в ссадинах и ужасных последствиях от уколов, это перо в ее руках. Нет, не так. В её ручонках.
Некогда алые губы будто бы побывали в гнили.
Её душа будто бы побывала в мясорубке.
Она сама будто бы умерла девять дней назад.
Сдохшая душа равносильна похоронам живого человека. Без плоти ты можешь скитаться призраком, но без души моментально сдыхаешь в агонии. Ты теряешься во времени, забываешь дни недели, не видишь лиц, перестаешь различать безумие. Всё слепливается в единую кучу, так напоминающую ошметки кусков мяса.
Это не лечение — расчленение души.
А после дикое рыдание, ее руки на плечах своего ангела и бешенный стук сердца. Они будто бы танцевали прощальный танец над бездной, которая окончательно растянулась. У нее теплые слёзы, а у него ледяные руки. Идеальное сочетание, которое в сумме дает счастье. Но так ли это? Почему дикая боль никогда не бывает равносильна конечному успеху. Всегда приходится жертвовать чем-то. Или кем-то.
— Оля, моя девочка по имени Оля.
— Ангел, мой ангел. Я чувствую твои крылья.
Яр держал ее в своих объятиях и не мог поверить, что случившееся и есть правда. Его ответ на все возникшие за последнее время вопросы. Вот так вот. Одно движение ручки по бумаге и родная дочь запрятана в психиатрическую лечебницу. Приезжали ли они к ней, говорили ли они с ней до этого, пытались ли объяснить, в какую бездну ее отдают? Он не мог поверить, что с ребенком можно поступить так просто. Швырнуть в психиатрическую лечебницу без соответствующих анализов. Почему они не пытались понять ее, помочь ей, обратить, в конце-то концов, на нее внимание? Вместо этого она предпочли избавиться от нее. Выбросили, будто бы того самого щенка, которого когда-то подобрал Гиор. Кажется, рыжий — это определенно его цвет удачи. Если бы не он, знал бы гитарист, какими преданными могут быть бездомные животные? Верил бы в ту, которую сейчас обнимает, как до сих пор не верит в себя?
Но ответы он знать не хотел. Она рядом, она с ним. Дрожит, цепляется за него ослабевшими пальцами, шепчет что-то и, кажется, молится Сатане. Рыжеволосая боялась, что парень и вправду откажется от нее, бросит, никогда даже не посмотрит в ее сторону. Но вместо этого стал для нее ангелом, лучом света, спасительным демоном в уже полюбившейся бездне.
Кажется, она утонула и, умерев, труп уже никогда не всплывет на поверхность отчаяния.
Уж лучше быть сумасшедшей, чем всю жизнь бороться за несуществующую нормальность.
Но по щелчку всё разрушилось, стоило двум сердцам на миг воссоединиться. Противная сука медсестра оттащила рыжеволосую за волосы, усадила в кресло и увезла в противоположную сторону. Яр пытался ей что-то объяснить, пытался догнать, пытался доказать что-то. Оля же хотела воткнуть в её горло черную ручку, что так блестела из-под белого халата.