Всё, что помнит рыжеволосая – это то, как проснулась в один из дней из-за того, что её вели в очередной кабинет. На этот раз она ходила самостоятельно, искренне не понимая, почему не помнит те чертовых три дня спустя ухода Дымки. Единственное, что могло хоть как-то напоминать о таинственной соседке – странное ощущение пустоты, когда за окном она впервые за долгое время увидела туман.
Туман, странно похожий на дым.
- Ложись, милая, - вновь ангельский голос той, которая когда-то подарила жизнь её ангелу. – Сейчас мы проведем небольшой сеанс, который поможет нам понять, действительно ли ты излечилась. Не бойся, больно не будет.
Легкое прикосновение иглы и изображение вновь начало плыть, обнажая истинный ужас: осознание того, что ангел – это ловкий вымысел воображения. Мудрая ловушка Мии, чтобы та поверила в существование спасения.
Глупая, глупая девочка Оля.
Глава 5 "Ангел"
Вот уже как три дня и двенадцать часов пятьдесят три минуты я живу новой жизнью, которую возненавидела всем сердцем, стоило мне распахнуть глаза. Мир, которым я жила на протяжении трех месяцев оказался вымыслом, жестокой шуткой от госпожи Судьбы, решившей окончательно добить меня. Уж лучше бы я умерла тогда, а не впала в глупую кому, подарившую мне совершенно новую жизнь. Жизнь, состоящую из трех месяцев кошмаров, диких поступков и, кажется, я влюбилась в собственное воображение. Врачи говорят, что такое бывает, вот только никто из них не догадывается, что мне пришлось пережить. Даже шрамы от уколов, которые мне никогда не кололи, остались и надеюсь, что никогда не сойдут с белоснежной кожи. Смотря на них, мне кажется, что осталось мало. Надеюсь, что мое так называемое сотрясение окажется симптомом одной неизлечимой болезни. Пожалуйста, перестаньте улыбаться, лучше скажите, что я смертельно больна, так будет лучше. Я надеюсь на это, ведь тогда есть вероятность, что сон вернется. Убейте меня раньше, чем мое собственное воображение.
— Милая, тебе нужно покушать, тебе принести в комнату? — и она улыбается мне самой теплой улыбкой на свете. Мама. В моем сне ты была другой, совсем. Что случилось с тобой? Всегда ли ты любила меня или моя трехмесячная кома дала свое? Я помню каждое мгновение, но не могу вспомнить, как ты учила меня кататься на велосипеде или же водила в садик. Я не помню себя, чего уж говорить об окружающих людях. Всегда ли у меня были такие идеальные волосы рыжего цвета? Во сне они больше напоминали многовековую ржавчину. Всегда ли я любила фотографироваться, когда в прошлой реальности вызывала рвоту? Тот сон напоминал Ад, но именно в нём я хотела жить.
Помню ли я из-за чего началась моя кома длинною в три месяца? Что же, этот момент в моей голове всплывает отчетливо, будто бы это единственное, что мой мозг разрешает сделать. Тогда, кажется, был вторник, три часа дня, а на нее светило яркое солнце, хотя была уже осень. Слишком тепло, слишком — головная боль моментально парализует меня, заставляя до боли в костяшках сжать руки в кулаки. А после на город обрушился ливень, утопивший меня в трехмесячном счастье.
— Милая, — сколько же искреннего беспокойства в её словах. — Вот, доктор прописал пить, если головные боли будут появляться.
После чего слишком заботливая мама протягивает мне стакан с водой и две таблетки цвета замерзшей надежды. Как же раскалывается голова, так что таблетки я выпиваю залпом, искренне надеясь на то, что они помогут. Мать же не уходила. Вместо того, чтобы накричать из-за того, что я проблемная дочь, эта женщина обнимает меня, приговаривая, что все будет хорошо.
Уж лучше бы ты ненавидела меня как во сне. Прошу, накричи на меня, разбей этот чертов стакан, скажи, что от меня одна проблемы. Верни меня в тот мир, где я встречусь с ним, с моим ангелом из грез. Верни меня, черт возьми, обратно! Вставь мне нож в горло иначе я сама сделаю это!
Но вместо этого шепчу умиротворенным голосом:
— Спасибо, но я не голодна. Выйду позже, ладно?
— Хорошо, отдыхай, — и она уходит, аккуратно прикрыв за собой дверь.
А я начинаю лихорадочно рыться в полках, надеясь, что смогу отыскать хоть что-то, способное убедить меня, что тот мир отчасти был настоящим. Игрушка в виде смайлика, забытые вещи, ненужные фразы, глупые переписки на телефоне — хоть что-то, хоть какая-то зацепка, хоть одно неверное слово, ставшее для меня спасением. Я не помню ничего, что связано с ним — голос, внешность, имя. Единственное, что намертво впилось — эмоции, которые были между нами. Искренний смех, слезы, робкие улыбки, пошлые шутки — всё это было настолько искренним, что никак не походило на бред девочки из комы. Нет, это не сон — такого попросту не может быть.