Тем временем Оля вышла с чемоданом из комнаты и как-то растерялась, встретившись с непривычным взглядом матери. Теплота? Переживание? И никаких упреков в спину? Что стало с ней, женщиной, которая при каждом неровном вздохе спешила исправить, сделать из девушки идеальную дочь? Что стало с той, которая так ненавидела Олю? Или, быть может, любила все эти годы, но не знала, как это выразить? Как объяснить человеку, что он тебе дорог, но при этом не казаться навязчивым? Пытаясь оберегать, получалось только хуже. Пытаясь спасти, выходила трагедия. Пытаясь спасти, получали девочку на грани выживания. Девочку, которую топили, спасая.
— я как-нибудь позвоню… Заеду даже… Когда-нибудь.
— Хорошо, буду ждать. Приезжай в выходные или вечером, тогда и папа с работы придет, — и её губы дрогнули. В. Легкой. Полуулыбке. Такой забытой и такой незнакомой Оле, что она долго вспоминала, сидя уже в машине. А пока… А пока она попросту не могла поверить своим глазам, что такие изменения произошли настолько стремительно.
— Но что, если всё дело в Мие? — вдруг раздается голос Яло, которая до этого мирно молчала, приводила свою каморку в стоящий вид. Разбирала забытые сундуки, распахнула окна, которых и не было никогда, украсила цветами собственные волосы, аккуратно собранные в пучок. — Она способна искажать действительность, из-за чего вещи видятся под иным углом. Дает несколько более резкую окраску событиям, добавляет эмоциональности, кидает из крайности в крайность. Что, если, несмотря на всю этакую нелюбовь к тебе, они как-то да пытались это показать? Не думаешь, что в этой ситуации виноваты обе стороны? Да и, знаешь, Мия же ушла. Видела бы ты, сколько после себя она оставила хлама. От него нужно избавляться, Оля, притом немедленно.
И она действительно задумалась над этим. Действительно, булимия имеет власть над подсознанием, искажает действительность и это частое явление. Многие, кто страдают ей, до последнего не верят, что больны, ведь картинка в их глазах иная. Это как с осколком от зеркала в сказке про Снежную Королеву.
— Мама, я вернусь, — с этими словами Оля решилась на странный для себя шаг — объятия. Впервые за долгое время. Впервые такие теплые. Впервые такие желанные. Родственные. — И всё будет хорошо.
Были ли слёзы? Нет. Это нечто иное и такое непривычное для них. Тепло, ясность, спокойствие. Странные чувства, заполняющие их сердца — вот что было непривычным. Крепкие объятия и улыбки на их лицах. Слишком много улыбок — может, они и вправду благие вестники перемен? Что, если действительно плохое подходит к концу, уступая трон белым полосам?
Впрочем, давно пора.
— Береги себя.
— И ты себя, мам. Передавай привет папе.
И они разошлись. Дверь захлопнулась. Мама Оли еще долго всматривалась в дверную ручку в надежде, что та дернется и дочь вновь окажется на пороге. Сама же девушка вплоть до самой машины не отпускала руку Ярослава — боялась, что в любой момент может упасть от странного переизбытка эмоций. Слишком много всего. Слишком много перемен. Слишком много этих слишком.
— Яр, — позвала она парня, когда они уже подъезжали к месту встречи с друзьями. — Это нормально, если я перестаю чувствовать пустоту?
— Это прекрасно, Оля. Просто в тебе всё становится прекрасно. Ты прекрасна, Оля, слишком прекрасна для этого мира.
— Я люблю тебя.
— И я люблю тебя.
— А как вас я люблю, ребята! —прервал минутку романтичности Богдан, пытаясь забраться в машину. — Эй, Демьян, я тебе сейчас гитару в зад засуну, прекрати толкаться! Вот тебя я не люблю.
— Рот закрой и дай уже людям сесть! — с этими словами Арика попыталась залезть в машину с другой стороны, но стоило ей открыть дверь, как незамедлительно оттуда вывалился Деус.
— Можно мне другую группу? — взмолился Кор, искоса поглядывая на компанию, которая начинала своим присутствием на дороге создавать пробку.
— Да кому ты кроме нас нужен, а? — возмутился Богдан, карабкаясь на четвереньках обратно. — Что, звездой себя почувствовал? Решил в соло уйти? А вот не уйдешь! В машину уже садись, пробку создаешь, мудак.
— Действительно, — подытожил Ярослав, поглядывая за происходящим в зеркало заднего вида. — Вы так как, все вместились?
— Если бы Сократ не был таким накаченным, то всем бы было куда уютнее, — никак не унимался Богдан, оказавшийся почему-то посередине, — вот теперь я хочу из группы уйти.