Пришла пора положить конец произволу каинитов. Более терпеть и ждать Маг не собирался.
Едва удалось унять дрожь нахлынувшего возбуждения. Пусть личность комбайнов весьма условна, но устраивать перед ними истерику было ниже достоинства Фелиага.
Тем временем хирургический автомат закончил сращивание тела дневальщика с головой. По прозрачным трубкам, вживленным в плоть, потекла кровь и питательные смеси. Тело постепенно начало розоветь. Кардиостимулятор подал на сердечную мышцу электрический заряд, после чего начались медленные сокращения. На экране ультразвукового сканера Фелиаг увидел, как забилось сердце дневальщика. С каждой секундой пульс нарастал. Комбайны засуетились, один из них сделал инъекцию, предотвращая растущую тахикардию. Постепенно приборы стали отмечать восстановление функций остальных органов. Дело оставалось за малым — запустить работу головного мозга.
Фелиаг подошел к комбайну, сидящему за неким подобием пульта, который используют для работы с потоками звука в аудиосистемах. Перед тем как инициировать биологическое пробуждение головы, необходимо было восстановить нейронные связи, отвечающие за формирование личности оживляемого. Ловко манипулируя шкалами потенциометра, комбайн управлял сигналами нейротрансфертов, кодируя генетическую и психоморфологическую матрицу. Когда показатели, транслируемые диагност-компьютерами, приравнялись к эталонам, Маг уверенно кивнул. Комбайн отрегулировал несколько нейронных цепей, чьи показатели никак не приходили к равновесию.
— Некрофон нестабилен. Трудно перераспределяются витальные потоки. Это может привести к необратимым мутациям.
— Работай, работай. Пусть его смерть станет причиной для новой жизни.
Тонкие пальцы комбайна порхают над пультом. Легкими движениями он перемещает рычажки программатора, по экрану пробегают синусоиды контрольных измерений. Фелиаг вытирает вспотевший лоб.
Комбайны переворачивают койку с трупом в горизонтальное положение. С помощью новых би-оптических лент они еще больше прикрепляют тело к ложу. Деловито и обстоятельно крепят на коже «липучки» датчиков и измерителей — кровяное давление, температура, пульс. Разноцветные кабели интерфейсов тянутся от датчиков к громоздким блокам аппаратуры. На мерцающем экране кардиографа дрожит прерывистая линия амплитуды сердцебиения. Она говорит лишь о том, что сердце начало перегонять по венам искусственный гемоликвид, принимая его за натуральную кровь. Но тело по-прежнему мертво. Эти колебания не более чем простой электрический импульс, не имеющий с жизнью ничего общего. Фелиаг собственноручно проверяет, крепко ли пристегнуто тело и как близко к аккупунктурным точкам прилеплены сенсоры. Он поправляет волосы, слипшиеся от пота, не чувствуя, как в рабочем азарте постепенно разрушается его собственная плоть.
Маг лично открывает плотно сжатые веки и закрепляет их пластиковыми зажимами. Он сам удивляется точности и плавности своих движений. Впереди остается самое главное.
В операционную входит комбайн, неся в руках большой ящик из черного металла. Верхняя грань, служащая крышкой, сделана в виде мелкоячеистой решетки, чтобы внутрь мог проникать воздух. Из нутра ящика доносятся громкие скрежещущие звуки. Еще два комбайна натягивают от стены к стене полупрозрачную пластиковую занавесь, отгораживая основное помещение от койки с трупом. Еще несколько клонов расставляют по периметру помещения огромные звуковые излучатели различной частотности. Тяжелые корпуса, сделанные из синтетического материала, акустические показатели которого равны древним деревянным саунд-мониторам. От них разворачиваются толстые проводы, разъемы которых присоединяются к небольшому md-ридеру. Фелиаг подает беззвучный знак комбайну.