И вот теперь, когда сил изменить и исправить цепь событий уже не осталось, ответ пришел сам собой. Он был настолько очевиден, что Стокера охватила апатия. Он стал абсолютно безразличен к своей судьбе. Он просто остановил ховермобиль, вышел из него и пошел куда глаза глядят, тупо уставившись себе под ноги.
Обжигающий свет, рожденный преломлением солнечного потока сперва на поверхностях марсианских спутников, а потом в атмосфере самой планеты-воина, лился на голову каинита. Но Стокер не чувствовал страха. Он знал, что умрет по другой причине.
Он медленно переступал с ноги на ногу. Тяжелые сапоги поднимали в воздухе песок и каменную крошку. Эта смесь оседала на одежде. Через несколько часов беспрерывного пути Стокер был весь покрыт красной пылью. Грязное лицо осунулось, на нем отчетливо выделялись глаза, огонь которых все еще не желал угасать. Но это было делом времени. Изредка вампир останавливался, вытирал пот со лба и продолжал двигаться. День был в самом разгаре, ослепительно яркий, горячий воздух плыл вокруг, превращая абрисы предметов в нечеткие разводы на воде. Одинокая фигура каинита приближалась к горизонту. Но тот, повинуясь старинному закону, лишь становился дальше, как долго ты ни иди к нему.
Все это было безразлично Стокеру, который думал только о том, что лучше бы смерть поторопилась.
Жажда! Она мучила его очень долго. Ее ненависть к нему была такой сильной, что, казалось, Стокер стал единственным существом во всей вселенной, на чью голову выпала доля страдать за всех, испытывающих голод по живой, горячей крови. Запасы гемоликвида давно закончились. Но они были плохим средством борьбы с недугом. Ведь тот голод, который следует за потерей кровных уз, нельзя утолить никаким способом. Один раз на его пути попался какой-то звереныш-мутант. Существо было крохотным, едва ли несколько сантиметров. Но его микроскопические глаза сверкали такой злостью, что Стокер не мог пройти мимо, не отреагировав. Чудом ему удалось собрать силы и загипнотизировать зверька. Когда тот замер, уставившись тупыми глазенками вдаль, Стокер ударом сапога размозжил ему голову. Каинит упал на колени и приник губами к изуродованному телу. Он стал жадно впитывать в себя те кровавые крохи, которые дало ему сердце мутанта. На короткое время легкое насыщение облегчило муки. Но это была передышка, доступная только телу. Разум же по-прежнему умирал, и это было действительно больно.
Несколько раз Стокер чуть было не падал, полностью лишенный сил. Но мобилизовав остаток воли, он вставал и продолжал путь. Глаза уже не воспринимали картину окружающего мира. Они были полностью прикованы к чашеобразному прибору, укрепленному у него на поясе.
Маленькая капля его собственной крови катилась по спиральным желобкам, выточенным по внутреннему периметру параболоидной поверхности, являющейся главным органом Компаса ведьм. И с каждым шагом Стокера она приближалась к центру, скатываясь вниз, на дно.
Он быстро свыкся с новым способом существования. Первое время он пытался найти причину своего смирения. Но потом, наблюдая работу Яза с вновь обретенными адептами, начал понимать, что так же, как эти флагелланты, не ведающие, кому станут поклоняться, он был подвергнут жесткой психической обработке. Хотя скорее всего — и в это он с какого-то момента стал верить больше, чем в опыты братьев в области психики — причиной его смирения стало некрообаяние вампира, которое, хочет этого он или не хочет, всегда берет верх в борьбе между двумя половинами личности — человеком и кровососом.
Кстати о поклонении. Внешне члены «Ахерона» старались выглядеть независимыми ревнителями истины, чьи сознания свободны от каких бы то ни было оков и догм. В сущности, средние и низшие звенья жили именно по тому принципу, который исповедовали. А вот в отношении вершины иерархии не все было так однозначно. Каждый день в особо определенный час в главном здании «Ахерона» собирались все лидеры организации. Они запирались в большом зале под землей и никто не знал, что там происходит. Обычно эти мероприятия длились не больше часа. Но главы клана возвращались из-под земли в весьма подавленном состоянии. Первое время этот ритуал, а Стокер решил, что будет называть это не иначе, не привлекал к себе его внимания. Но вскоре бывший эсквайр, а теперь член весьма одиозной каинитской секты стал чрезмерно любопытным.