Эмпатическая охота, которую я вел, затянулась настолько, что была практически потеряна всякая надежда на успех. Мы инициировали несколько сотен новых адептов, но ничего, кроме рождения очередных вампиров, не достигли. Мы аккуратно и четко записывали и анализировали все события, происходящие с нами. Мы учились предугадывать, как изменится тренд нашего развития, по какой из возможных дорог мы двинемся в будущее. Вслед за Патриархами мы отправились на Марс, обосновались здесь, перевезли в наш новый дом все наше наследие, накопленное за века кропотливой и неблагодарной работы.
И вдруг я нахожу его. Молодого человека, ищущего нечто свое собственное в оккультных знаниях и мистификациях. Упорно изучающего вопросы с изнанки привычного ему мира. И в его глазах я читаю то, что уже не надеялся найти. Я принимаю решение допустить его до инициации.
— Перерождение?
— Мы называем этот процесс иначе. Я уже говорил тебе об этом. Мы не кусаем своих адептов, а просто переливаем им кровь, смешанную с некими препаратами, которые заставляют сердце пациента вырабатывать его уникальный ихор. Таким образом люди становятся каинитами клана «Ахерон».
— Я помню. Продолжай.
— Мне тяжело вспоминать это. Ведь все происшедшее так или иначе случилось по моей вине. Я привел Стокера в клан, я настоял на его инициации. Я патронировал его развитие и допустил ряд оплошностей.
— Какова была цель всех этих манипуляций?
— Создать существо с функциями уникальной дешифровальной машины. Свойства его мозга должны были превзойти все вычислительные ресурсы, которые так или иначе были вовлечены в процесс изучения письменного наследия каинитов. В частности, Канона Каина.
— Канона? Впервые слышу это название.
— Об этой книге не знает практически никто. Несколько избранных да, пожалуй, сами Патриархи. Ведь они так старались если не уничтожить Канон, то хотя бы как следует спрятать его.
— Почему ты рассказываешь об этом именно сейчас. Здесь и мне, а не моему отцу?
— Его будет тяготить любое лишнее знание. Энергия Ватека питается тем, что он не имеет никакой лишней информации о природе существ, против которых восстал. Даже небольшая капля, гомеопатическая доза информации, может разрушить его уверенность в правильности выбранного пути. Делать это нельзя ни в коем случае. Ватек должен завершить начатое. А вот те, кто будет рядом с ним и к чьим словам он будет прислушиваться, они-то должны будут ненавязчиво подталкивать его, корректировать. Иначе же ошибки будут неминуемо совершаться и это разрушит все.
— Ватек не будет слушать никого. Я в этом уверена.
— Что ж, Александра, время покажет.
Есть кое-что в этой истории, что я хотел бы оставить при себе. Никто не должен знать, что истинно формирует то связующее звено, которое держит меня и Стокера в единой цепи событий.
И есть главный вопрос: почему из всего клана выжили только я и он? Что содержит его голова и чего не могу увидеть я. Я боюсь, дочь Ватека, что дело не только и не столько в Патриархах. Но тебе не нужно знать этого. Тебе также может навредить любая лишняя информация.
— Он уже близко. Я чувствую его присутствие без помощи подручных средств. И есть что-то, сильно изменившееся в нем.
Александра вновь сидит за пультом управления ховером. А Хант ходит кругами, описывая неравномерные сегменты эллипса вокруг транспорта.
— Ты останешься внутри. Я создам Стену Преломления, чтобы сделать тебя невидимой. В нужный момент ты поможешь мне пленить Стокера.
— Он по-прежнему так важен?
— Да. Я предвижу, что его поиск увенчался успехом. Но как он достиг этого? Как?
— Компас?
— Дело не только в этом. Конечно, прибор мог привести его к Приюту здесь, на Марсе. Но у нас был аналогичный компас. Если Стокер шел, ориентируясь на каплю собственного ихора, а я, в свою очередь, цеплялся за то, что его сердце частично вырабатывает и фрагменты моей крови, то рано или поздно мы пришли бы в одно и то же место. Но этого не произошло.
— Значит, врет твой прибор?
— Девочка, инструменты правампиров не могут врать.