Феерическое зрелище. Смутные тени в плотных, кажущихся твердыми облаках газа, искаженный поток яростных до синевы лучей ксенонового солнца и медленное скольжение черных вестников смерти по нейлоновым тросам — неотвратимое, как приближение рокового мига.
Для человеческого уха выстрелы из Н&К-МР9 похожи на стук пальцев по пластиковой столешнице. Вот так-так-так-так. Для каинитов это были удары грома.
Они били короткими прицельными очередями, можно было увидеть, как вслед движениям бинокуляров прицельных модулей с хищной живостью изгибаются стволы автоматов, похожие на вороненые фаллосы, уродливые из-за вздутия УКС, как плывут в завихрениях газа дисбалансированные серебряные сперматозоиды — целые их стаи, оплодотворяющие смертью и без того мертвую плоть.
Ватек и Спатта, предводительствуя отрядом каинитов, приходят слишком поздно. Нападавшие успевают собрать свой кровавый урожай.
— Человек, ведущий ту охоту, был сильным противником. Он сосредоточил в своих руках власть, силу, оружие. Все, что могло бы способствовать нашему уничтожению. Он не учел лишь единственное — древнюю магию каинитов. Только это спасло нас.
Темная комната. Мрак и тишина живут здесь в симбиотическом соседстве. В центре помещения два круга. Один внешний — составлен из горящих свечей, второй — из сидящих людей, чьи сцепленные руки создают нерушимый энергетический контур.
Они сидят, слушая удары собственных сердец. Их глаза прикрыты, дыхание ровное, мышцы расслаблены.
Но вот один из них начинает что-то шептать. Суровые слова, царапающие гортань, соскальзывают с его губ и тут же превращаются в ледяной пар, инеем оседающий на пол. Пронзительный ветер врывается в комнату. Но он не захватывает все ее пространство, а становится третьим кругом в магическом ритуале.
Лица каинитов плывут в неясном свете. Черты стираются, изменяются. Сперва они наложат защитное заклятие, предотвращая прорывы силы.
Потом Слова и Знаки стали появляться в пространстве комнаты, готовя губительные тенета для намеченной жертвы.
Терцио делает большой глоток и ставит бокал на столешницу. Потом закуривает.
— То было трудное время. Много воды утекло с тех пор, многое изменилось.
— Триста лет… мне трудно представить, сколько это.
— С годами ты привыкнешь. Адаптируется память, стирая все лишнее.
— Быть может. Так чем закончилась та история?
— Наш таинственный противник был околдован. Нам не удалось уничтожить его разум, но телу был нанесен тяжелый урон. Аллергия на температуру выше ноля. Белок сразу начинает денатурировать, что приводит к распаду большинства тканей.
— Похоже на то, как мы реагировали на солнечный свет.
— Всему этому есть вполне нормальное химиофизиологическое объяснение. Ничего таинственного или невозможного.
— Люди думают иначе.
— Они вообще другие.
— Расскажи мне о них.
— С удовольствием, но как-нибудь в другой раз. У меня еще масса дел.
— Ты будешь говорить с Хантом?
— Да, собирался.
— Возьми меня с собой.
— Но…
— Пожалуйста.
— Ладно, но при одном условии. Ты будешь видеть и слышать нас, находясь за зеркальным стеклом. Только так.
— Хорошо.
— Тогда пойдем.
Терцио направляется к двери. Тут же останавливается и оборачивается.
— Я так и не объяснил тебе смысл своей истории.
— Не надо, я и так все поняла.
— Не думаю. Ты слишком молода. Вера в силу каинитов в тебе еще трудно пошатнуть, но знай, что и у нас есть пределы доступного. Никогда мы не могли позволить себе быть беспечными и принижать способности своих врагов. Но в разное время мы терпели поражения, природа которых коренится в нашей самонадеянности.
— То же самое говорит отец.
— Он знает цену своим словам. Наша мудрость выращена на нашей собственной крови. Сейчас мы должны быть максимально осторожны и собранны. Война, развязанная Яном, не игрушка. И цена поражения равна цене наших жизней.
— Все слишком серьезно для меня.
— Тогда старайся не вмешиваться.
— Я знаю только то, что кое-что происходит, мне трудно это объяснить. Кажется, я сама не до конца осознаю это. Но есть нечто важное, что трудно сказать, но на что я не могу закрыть глаза. Этот каинит что-то знает… мне надо с ним поговорить.