Марсианский город с высоты множества метров над землей казался тихим и непоколебимым. Ничто не могло нарушить его покой. Однако стоило начать спуск с надменной высоты, как становились видны страсти и пороки, одержимость и злоба, терзающие Луксор день ото дня.
Ватек подошел к Терцио и посмотрел вниз. За окном, сквозь туман и пелену, пробивались городские огни. Ватек посмотрел на друга.
— Ты устал, — сказал Терцио, — я чувствую твою ауру. Ее целостность нарушена.
— Я видел Мину. И я знаю, где она.
— Я догадываюсь, что ты хочешь сказать.
— Терцио, кто ты?
— Что ты имеешь в виду?
— Ты старше меня, живешь среди людей и занимаешься их ремеслом. Ты не похож на остальных каинитов…
— Так же, как и ты. Иначе сейчас бы мы были по разные стороны баррикад.
— В том то и дело. Но ты и не похож на меня.
— Вполне естественно. Мы же разные существа.
— Я имел в виду совсем другое. Ты чужой везде, где бы ты ни появился.
— Ах, ты об этом. Это моя карма.
— Зачем тебе это нужно?
— Сложный вопрос. Наверное, дело в моих способностях. Ведь у меня нет собственной ауры, а это вычеркивает меня из общей картины бытия. Любое существо владеет собственной аурой. Некоторые воспринимают чужую. Это как энергетическое свидетельство о реальности сущего. Его отличительный знак от чистых порождений энергетики. Я же между ними, одновременно везде и нигде. Но ты хотел говорить не об этом, не так ли?
— Наш таинственный незнакомец — тот самый Маг, с которым мы сражались три века назад.
— Славное было время… и кровавое.
— Таковым было все наше прошлое. Но те времена вызывают во мне особую печаль. Мы были уязвимее всего.
— Но мы справились.
— Здесь нечем гордиться.
— Он вернулся?
— Он всегда был где-то рядом, следил, наблюдал. От него исходит такая ненависть. Словно этот Маг мстит нам за все время нашего существования. За все наши грехи.
— Я думаю, это не месть. Он лишен эмоций по отношению к нам. Он просто нас убивает.
— Его сила огромна. Тогда он уничтожил две семьи. Полностью. И опять плетет свои сети.
— Ян, ты задумывался когда-нибудь о том, кто мы такие?
— Именно это заставило меня противостоять Патриархам.
— Не лги мне. Я не знаю истинных причин твоей войны, но я чувствую, что здесь нечто большее, чем простое желание доказать остальным то, что мы не просто пьем кровь и властвуем над людьми.
— Да о какой власти ты говоришь?
О той, которая одержала верх над твоим разумом. Ты жаждешь стать всем. И сам говоришь об этом. Ты не хочешь поклоняться нашим богам, Патриархам, никому другому. И только ради этой эфемерной свободы ты затеял все это?
— Ты не знаешь, что я чувствовал первые века своей жизни вампиром. Ты не знаешь, о чем думал, когда лежал в гробах, прятался от преследований, метался, когда в меня стреляли серебром и жгли на кострах.
— Так было с каждым из нас.
— Тогда ответь, почему твои Патриархи допускали все это? Почему, дав нам силу, они заставляли нас тысячи лет жить в страхе и ненавидеть все живое.
— А ты любишь человека? Любишь свою жертву? Хочешь питать к ней нормальные чувства?
— Я просто пью их кровь. Кто-кто, а люди мне абсолютно безразличны. Я говорю только о таких же, как мы, вампирах.
— Патриархам не нужны рабы. К тому же правила, по которым они вынуждены играть, — совсем иного порядка. Ты еще не созрел до понимания этого.
— Я ждал, что моя агрессия, мой протест вызовут ответные действия. Но Патриархи молчат.
— Ты сам убьешь себя. А они просто дождутся этого момента.
— Прочие кланы?
— Они не рабы, повторяю. Патриархи так же не могут помешать им жить так, как они хотят, как не могут помешать тебе. Только никому и в голову не приходит идти войной на собратьев.
— Они должны узнать, что веками жили в тени незаслуженно.
— Да, овцы притесняли волков.
— Я говорю о другом. Люди ищут свой рай, хотят вернуться туда. Но есть рай и у вампира.
— Где текут реки крови и земля полна безвольных тварей, которые идут нам на пропитание. Это бред, Ян, опомнись.
— Ты против меня?
— Нет, и сделаю все возможное, чтобы твоя цель осуществилась. Только ты должен знать, я в действительности не принадлежу никому на этом свете. И в равной мере мне все равно, чего ты хочешь добиться.
— Что же тебя держит рядом со мной?
— Физиология. Природа наложила на нас печать кровных уз. Если она нарушится, меня не спасут даже те, кто выше Патриархов.