Можно было бы написать целую книгу, рассказывая о случаях, когда при определенных обстоятельства приходилось пренебрегать правилами безопасности. Та например, когда в результате забастовки слесарей-водопроводчиков осуществление проекта оказалось под угрозой, генералу Гровсу пришлось объяснить им, что речь идет о сверхсрочном правительственном проекте. Когд в работу над проектом «Манхэттен» включили электронно-вычислительные машины фирмы «ИБМ», техники, которым было поручено делать вычисления, казавшиеся им совершенно непонятными, работали плохо. Профессору Ричарду Фейнманну, «анфан террибль» среди физиков, пришлось объяснить им огромную важность проекта, после чего работа пошла вдвое быстрее. Кстати сказать, крупные ученые, в частности Джон фон Нойман, поняли тогда значение этих машин и занялись после войны их усовершенствованием. Так появились современные электронно-вычислительные машины.
Итак, Япония капитулировала и война кончилась. Тотчас началась охота за немецкими и японскими промышленными секретами (итальянцы не открыли ничего особенного). Обследовательские комиссии наводнили Германию и Японию и начали публиковать в огромных количествах все, что находили. Часто, особенно в Германии, они делали невероятные открытия. Так, огромный трест «ИГ Фарбениндустри» был буквально набит необыкновенными секретами и учеными, вызывающими удивление. Один из примеров — специалист по органической химии Вальтер Реппе, которого «ИГ Фарбениндустри» удалось полностью замаскировать; его открытие, связанное с ацетиленом, и все результаты этого открытия в области химического синтеза совершили такой переворот в органической химии, что было предложено делить ее не на две части (химия жирных веществ и химия ароматических веществ), а на три (химия жирных веществ, химия ароматических веществ и химия Реппе).
Допрашивая Реппе в 1945 году, я говорил ему о преступлениях Германии. Реппе ответил: «Я не знаю Германии. Моя родина — „ИГ Фарбениндустри“». Его «родина» покупала польских женщин по 40 марок и находила, что это слишком дорого. Но ему это было совершенно безразлично. Зато он яростно протестовал против разглашения немецких секретов, включая и секреты сульфамидов, на которых можно было нажить много денег. А ведь «ИГ Фарбениндустри» обрекла на страдания и смерть миллионы больных, храня этот секрет. Реппе, казалось, не был особенно смущен этим. Надо отметить, что в то время Германия была виновна в гибели примерно 10 млн. совершенно невинных людей.
Разглашение немецких промышленных секретов союзниками было единственным, против чего немцы протестовали. Казалось, они считали, что все остальное они целиком заслужили, все, кроме разглашения секретов. Одна немецкая газета писала в то время: «Мы допускаем, поскольку этого требует ситуация, демонтаж наших заводов. Но духовный демонтаж — это уж слишком». Слишком или нет, дело продолжалось. Охота за немецкими техническими секретами велась как специализированными организациями четырех великих держав, так и отдельными авантюристами, которые ныряли в хаос и вытаскивали оттуда специалистов, документацию и модели. Некоторые из этих специалистов были неизвестными, как, например, Реппе, другие прославились своими фантастическими идеями, как, например, Зенгер, который в 1945 году уже проектировал межпланетную ракету со световым двигателем.
Все секретные службы мира искали Зенгера. В конечном счете Зенгер был задержан в Берлине французскими жандармами.
Как только обнаруживалось место, «наполненное сокровищами», союзнические группы отправлялись туда одна за другой, каждая находила там что-нибудь, что ускользнуло от внимания ее предшественников. Так было на австрийском заводе «Рейтте», где профессор Шварцкопф разработал метод порошковой металлургии, то есть производство не путем механической обработки предметов, а из сжатого под большим давлением металлического порошка и зачастую при высокой температуре. Этот метод, именуемый «спеканием», стал известен в США, а затем получил дальнейшее распространение. Предметы, изготовленные при помощи этого метода, стали появляться во всем мире, особенно после опубликования на английском языке книги Шварцкопфа о его работах.
Точно так же обстояло дело с Бертольдом, крупным специалистом в области неразрушительных испытани металлов и материалов посредством гамма-лучей, с Албертсом, крупным специалистом в области производств синтетического бензина, и со многими другими.
Помимо различных союзнических миссий Германи наводняло несметное число авантюристов, доставших или сфабриковавших себе командировочные удостоверения. Они бороздили страну в поисках ученых, инженеров и изобретений.
Мне довелось сопровождать одну из союзнических миссий: французскую научно-техническую информационную миссию. Ее обозначали инициалами «МИСТ». Всюду, куда мы направлялись, немцы выставляли перед нами плакаты с надписью «МИСТ». Нам эта любезность понравилась куда меньше, когда мы вспомнили, что по-немецки «мист» значит «отбросы»! Наш автомобильный парк нельзя было и сравнить с парком союзников или машинами секретных служб, и нам пришлось пополнить его автомобилями, найденными на месте. Я вспоминаю об автомобиле «Мерседес», который один изобретательный немец отремонтировал, поставив шины с русского самолета «Штурмовик». Тормозов не было. Эти «вспомогательные» детали были бы нам очень полезны, когда мы ночью ехали по извилистым дорогам Шварцвальда. Но все это не помешало нам собрать огромное количество документации о немецкой промышленности. Промышленники, как правило, охотно помогали. В противном случае мне было достаточно описать пытки, которым подвергали меня в гестапо, и сразу же не только развязывались языки, но и вытаскивались из тайников документы, образцы и прототипы.
Позже нас обвинили в хищениях, в частности в том, что мы увезли императорскую корону Габсбургов. Разумеется, мы опровергли эти обвинения, но, несмотря на это, одна английская сатирическая газета поместила карикатуру, изображавшую французского офицера, явившегося к ювелиру с упомянутой короной, говоря: «Я продаю это по поручению одного друга».
Мы «собирали», таким образом, ученых, изобретения, документы и различные образцы. В одной крупной фирме, расположенной на берегу озера Констанц, сейф мне открыл парижский жулик (знакомый по концлагерю). Я вынул оттуда небольшую бутылку со сверхчистым ураном, которую возил с собой с мая по август 1945 года. Потряхивая ею, я говорил: «Достаточно, чтобы один нейтрон проник в нее, — и весь Париж будет сметен с лица земли». Все с жалостью постукивали пальцем по лбу, полагая, что я вернулся из концентрационного лагеря слегка свихнувшимся. Затем произошла трагедия Хиросимы, и тогда отовсюду мне начали звонить взволнованные представители властей, умоляя передать бутылку компетентным ученым, чтобы они обезвредили ее, пока Париж не постигла участь Хиросимы… Я отдал бутылку Фредерику Жолио-Кюри в качестве скромного вклада в будущий французский атомный котел.
Помимо бутылки с ураном и полного собрания томов необыкновенного немецкого труда «Арийская физика», в котором объяснялось, что «Эйнштейн заблуждался, так как он был евреем», мы привезли огромное количество документов и образцов.
Другие союзнические и межсоюзнические агентства («БИОС», «СИОС») также собрали большое число материалов. Началась их публикация. До сих пор еще можно, вероятно, пользоваться нашими публикациями: тысячами брошюр, благодаря которым нажило состояние несметное число промышленников, унаследовавших таким образом плоды огромной работы, проделанной немцами. Выдающийся немецкий ученый, с которым я просматривал эти брошюры, сделал по этому поводу весьма глубокое замечание: «Германия проиграла войну». Это было действительно верно.
Германии удалось возродиться благодаря американским деньгам и усилию, которое заслуживает похвалы. Компания Круппа существует по-прежнему и не выполняет больше распоряжений союзников от 1953 года. 112 тыс человек работают на ее предприятиях, каталог на французском языке выпускаемых ими изделий начинается словом «аббатуар» (бойни, побочные продукты боен), а заканчивается словом «цирконий» (металл для моторов атомных подводных лодок). Крупп производит даже лимонад и имеет заводы в Бразилии. «ИГ Фарбениндустри» была расчленена, но различные образовавшиеся на ее основе компании действуют весьма успешно. Убытки, связанные с демонтажем немецких заводов, бесспорно, были самыми серьезными из всех других потерь Германии. Надо надеяться — но в это нельзя верить, — что в будущем западногерманская промышленность будет заниматься производством только в мирных целях, примером чего является строительство на заводах Круппа батискафа «Триест».