— Мутация, — буркнула Герда.
— Разумеется, — подтвердила Алиса. — Только неясно, отчего ты произнесла это слово так пренебрежительно. Если бы не твоя мутация, ты навряд ли выжила бы в промзоне и справилась с болезнью. Да, мы заметили способность твоего организма к регенерации. Любопытная способность. Схожая с нашей. Мы почти не подвержены влиянию вирусов, нам не страшны эпидемии. Мы легко переносим высокие и низкие температуры, можем долго обходиться без воды и пищи, нам хватает всего пары часов для полноценного отдыха, наша функциональность в несколько раз превышает возможности простых людей. Можно сказать, мы новый вид человека, более приспособленный к нынешним реалиям. Есть, конечно, и побочные эффекты мутагена. Наши белые волосы, глаза…
— И у вас ни хрена нет чувств, — перебила её Герда.
— Эмоций, — поправила Алиса. — Но это не минус, как тебе кажется, а плюс. Да, мутаген блокирует эмоции и в этом нет ничего плохого.
— Да неужели? По-вашему, это хорошо, что брату плевать на сестру, с которой долго не виделся?
— Ему не плевать. В каком-то смысле Кай ощутил удовлетворение, что встретился с тобой. Но проявлять радость, восторг — это не рационально. Он удостоверился, что с тобой всё в порядке и для него этого достаточно. Эмоции отвлекают, делают зависимым, сеют сомнения. Для нас же важно лишь то, что рационально. Мы ставим перед собой задачи и решаем их самыми логичными способами, пускай даже чуждыми для обычного человека, потому что нас не тяготят внутренние переживания. Эмоции мешают идти по прямой, уводят в сторону.
Герда вспомнила, что в том школьном классе, в котором сейчас сидел Кай, не было ни портретов на стенах, ни каких-то радующих глаз украшений. А зачем, если ученикам на всё это плевать? Цветы на столе учителя, нарисованная мелом на доске рожица, нацарапанное на парте нехорошее слово — подобного здесь не увидишь. Тут важно лишь то, что рационально. В одной только этой идеологии сквозил холод.
— Раньше у нас был научный центр на военной базе в семидесяти километрах от Старого города, — продолжила Алиса, безучастно глядя в даль. — Но нам пришлось эвакуироваться из-за природной коллизии. Против продвижения болота мы оказались бессильны. Мы обосновались здесь. Обеспечили себя электричеством, заново создали лаборатории, построили теплицы. У нас есть всё для выживания и мутанты из промзоны к нам не суются. Это самое безопасное место.
Герда зло зыркнула на неё.
— Ну и жили бы себе здесь на здоровье, на черта детей воровать?
— Неужели не понимаешь? — впервые в голосе Алисы прозвучало что-то человечное — удивление. Хотя, пожалуй, это была всего лишь тень удивления, а может, и имитация. — Дети — наше будущее. Похищение детей — это вынужденный шаг. Мы спасаем их, взращиваем новое, более умное и сильное поколение, которое сможет бросить вызов всем невзгодам. Что в будущем ждало бы твоего брата в вашем поселении? Ничего хорошего. Никакого развития. Он сумел пережить эпидемии, войны, но есть большая вероятность, что мор вернётся и тогда у Кая было бы мало шансов. На свете слишком много такого, что убивает. Мы же — это общество, способное противостоять, благодаря нашей мутации. Твой брат увлекается ботаникой. Тяга к этим знаниям уже заложена в нём, это его стезя. Только тут, у нас, он сможет в полной мере получить эти знания и найти им применение. Возможно, он внесёт немалый вклад в науку. Тебе кажется, Герда, что все мы здесь равнодушные, но это не так. Мы отлично сознаём, что такое хорошо, а что такое плохо. Мы не убиваем без причины, спасаем, когда можем спасти и когда это рационально. Можешь записать в этот разряд и твоё спасение тоже. Сейчас ты руководствуешься исключительно эмоциями и видишь лишь вершину айсберга, не желая глядеть вглубь. В этом-то и беда обычных людей. Поверхностный взгляд. Суждение без желания смотреть в корень.
Герда вздохнула.
— Я смотрю и вижу детей, которые никогда никого не полюбят. Которые бросят друг друга в беде, если это будет рационально. Которые не заплачут, если кто-то из их близких погибнет. Может, они намного лучше умеют выживать, чем обычные люди, но разве это жизнь?
— Ты слишком переоцениваешь пользу эмоций, — возразила Алиса. — Когда-то у меня были две дочери. Они заразились и я, глава самого крупного отдела ЦКЗ, ничего не могла поделать. Мутагены были ещё на стадии разработки, а вакцины не помогали. Я смотрела за тем, как увядают мои дети и… испытывала такую душевную боль, что желала умереть вместе с ними. В те времена я не могла здраво мыслить, хотя сейчас мне всё это даже трудно представить. А, когда дочерей не стало, я выпала из жизни на несколько месяцев. Превратилась в растрёпанное существо, переполненное тоской. Это обратная, тёмная сторона эмоций — слабость, боль, потеря себя. Мне трудно сейчас анализировать, что именно я тогда чувствовала, но одно могу сказать с уверенностью: я испытываю удовлетворение, что такого больше никогда не случится. И никто на нашей базе не познает горечь потери, мы от этого защищены.