– Правильно! – поддержал брат, увидев мои приготовления. Жара не постоянно будет, – сам он свернул в рулон два ватных одеяла, обмотав их клеенкой и пленкой. Стянув все это веревкой, он сделал из свободного конца две лямки, чтобы можно было нести за спиной. Обмотал вокруг талии еще одну веревку. Закинул одеяла за спину. Вышли во двор. Я загрузился до отказа, таща рюкзак за плечами и мешок в руках. А Саша в освободившиеся руки взял топор и лопату – крайне нужные вещи для вынужденных переселенцев, которым придется жить на природе на полном обеспечении лесными и речными дарами. И не известно, сколько времени. Может быть, навсегда, хотя о такой возможности думать категорически не хотелось.
При этом в правую руку Саша, помимо лопаты, еще умудрился взять литовку. Черенок брат просто обломил и держал литовку за его огрызок. Фактически, это было наше единственное оружие на случай нападения. Топор, конечно, тоже, как и лопата на крайний случай, но литовка, острая по своему положению и трудоустройству, мне казалась гарантированным признаком здоровой жизни ее хозяина.
У ворот со стороны улицы уже слышались возня и удары – зомби подошли и пытались пробиться через возникшее препятствие. Их тупые головы не соображали, что есть прекрасная возможность ломануться через малый огород, где главное препятствие – старенький забор, легко сносимый даже женскими руками. А дальше – суворовский удар в тыл обороняющихся и разгром деморализованного врага. Было у меня подозрение, что нас легко победят, но в плен, к сожалению, не возьмут. Женщины и живые напоминают самозаводящуюся моторную пилу, а мертвые… Бр-р!
Слышно было, как Герасим, отпущенный Сашей с цепи, злобно облаял зомби и благоразумно удрал прочь. Даже бестолковой собаке на уровне инстинктов мертвецы не нравились.
Как бы второй отряд зомби не появился. Возьмут нас в клещи! Пора немедленно уходить. Лучше жить впроголодь, чем не жить совсем!
– Побежали, – заторопил меня Саша, которого, видимо, посетили такие же мысли. Мы перелезли через невысокий забор в соседний огород и, крадучись, двинулись к реке. Спустившись в прибрежные заросли, окаймлявшие высокий здесь берег, осторожно присмотрелись к окрестностям и облегченно вздохнули. Судя по звукам, оба зомби продолжали стахановские будни, работая над воротами. Бог в помощь! Отряд зомби, преследовавший нас по селению, то ли сбился с пути, то ли все еще ковылял, не добравшийся до дома. Тоже хорошо.
Поминутно оглядываясь и стирая с лица обильный пот, мы потихонечку крались вдоль берега в ивняке, удаляясь от зачумленного села. Затем преодолели большую открытую площадку – самое опасную территорию, где нас легко можно увидеть и погнаться, – и оказались в тени роскошных старых ив, предлагавших прохладу. Поглядев на Сашу, я предложил немного передохнуть. Это было рискованно, село было еще в прямой видимости, и зомби могли нас увидеть, но сил идти дальше у меня уже не было. Жара и груз съели все резервы организма. Доходишься до инфаркта, кому ты будешь нужен? Стар я стал для форсированных марш-бросков. Брат, запаленный меньше меня, но все равно уставший, охотно согласился передохнуть.
Выбрали место с обратной стороны взгорка, посидели минут десять, смочили головы в протекающей поблизости реке, попили, после чего двинулись вперед. С частыми остановками из-за невыносимой жары прошли несколько километров, удалившись от села на достаточно большое расстояние, чтобы не пугаться каждого шороха. Хотелось верить, зомби за нами не погонятся, учуяв наши следы. Кто их знает, может у них развилось чутье не хуже собачьего. Или зрение как у орла. Зомбоведение как наука у нас развито еще до безобразия плохо. Однако, по крайней мере, в прямой видимости никого не было видно. Никто не ковылял за нами, предлагая вечное послесмертие за бесплатно.
Увидев несколько могучих деревьев, растущих на берегу, теперь уже Саша предложил остановиться на пару часов и передохнуть, дождавшись скорого вечера. Я был не против. От села мы укрылись за прибрежными деревьями и складками местности. Если зомби не пойдут по нашим следам, то не найдут. А если смогут пойти, тогда уже все равно. Загонят и забьют. Так что отдохнем! Закончится день, немного посвежеет, на некотором холодке будет легче идти. Проклятая жара, мы же не негры! Нам не надо плюс сорок, мы больше к минус сорока привычны!
Правда, ночью становится темно, но в июле темнота особо не помешает. Ляжет символический сумрак на несколько часов для демонстрации смены очередных суток и все. Да и местность у реки знакомая – сколько раз ходили рыбачить или за грибами и ягодами в окрестных лесах и полях. Хоть на ощупь ходи с завязанными глазами.
Остановились около деревьев, сразу спрятавших нас в тени от палящего солнца. Честно говоря, не знаю, ива ли это. Не ботаник, знаете ли. Обычно для нас ива – это невысокий кустарник, бурно разросшийся в последние годы по берегам реки. А здесь очень большие деревья с обхватом в несколько метров. Но мои земляки привычно называли их ивами. Впрочем, нашел, когда заниматься самообразованием, юный натуралист. Хоть как называйте, лишь бы за нами не бегайте и не тяните к нам загребущие руки-ветки.
Мы прилегли в тени одного из деревьев. Приятно обдувал легкий ветер, шевеля волосы. Я вытащил из рюкзака буханку хлеба и небольшой кусок колбасы – единственная готовая пища на сегодняшний момент. Все остальное требовало тепловой обработки. Проще говоря, еду надо было варить или жарить, но разжигать костер было верхом неразумных действий.
Поели, запивая водой из пробивающегося из земли рядом с рекой родничка. Колбасу съели, остаток хлеба отправился обратно в рюкзак. Завтра надо будет обязательно сварить кашу или макароны, если не хотим голодать. Одним хлебом сыт не будешь. Да и не в таких он объемах, чтобы стать базовой пищей.
– Как ты думаешь, какие размеры имеет зона образовавшейся аномалии? – поинтересовался Саша, предполагая теоретический диспут с соответствующими выводами и способами спасения.
Я немного подумал и сказал, аккумулируя полученную в интернете информацию:
– Обычно радиусом километров сто пятьдесят – двести. Казалось бы, пустяк. Только, Саша, выйти отсюда практически невозможно. Во-первых, мы явно находимся неподалеку от эпицентра катастрофы. Об этом говорит скорость, с которой образовывались зомби. В свое время на краю одной из этих аномальных зон случайно было зафиксировано превращение мертвеца в зомби на протяжении аж целой ночи. Очень медленно. Тогда свидетелю этого процесса никто не поверил, в том числе и я. Теперь поверил. Но там дело даже в другом – в небольшой скорости превращения. А у нас, ты сам видел, мертвец обернулся в зомби за секунды. Во-вторых, ученые предположили, что в первые месяцы зона расслаивается по краям на пространственно-хронологические слои, которые выводят даже не в прошлое и будущее Земли, а в совершенно чужие миры. Пройти из зоны невозможно – обязательно попадешь в другой весьма враждебный мир. Туземцы, знаешь ли, совсем не против сожрать беззащитных пришельцев. Затем время стабилизируется, но по зоне начинают бродить всякие твари из этих миров. И не известно, закрываются ли это проходы.
– Какие? Кто видел? – недоверчиво спросил мой скептик-брат, – опять сказка.
– Те, кто их видел, – умер, – лаконично ответил я, – хочешь повторить геройский подвиг и броситься с гранатой под танк?
Саша многозначительно хмыкнул, признавая аргумент недостаточно доказанным. На мою провокацию о гранате он не поддался.
– В-третьих, предполагается, что зона поражает мозг, – невозмутимо сказал я, – то есть внутри нее выживший человек вроде бы остается здоровым, а вот вне зоны – стопроцентно дурак. И сам видел, и интервью психологов смотрел. Неврологи разводят руками, бормочут о каких-то глубинных поражениях мозга. Психологи – психической травмой сознания и его уходом в искусственный мир. Ты хочешь прийти в нормальный мир ненормальным человеком? Нет, конечно, перейти на полное довольствие государства очень приятно, не все же ему нас доить, но прожить остатки жизни идиотом не вдохновляет.