Теперь Пэм задумалась.
- Но ведь вы на работе. - В ее глазах появилось подозрение. - Вас что, посылают туда? Затребована экстрадиция?
- Им занимаются органы юстиции штата, - сказал Рэйлен. - А я федеральный агент. И я узнавал, полиция Саут-Майами-Бич не собирается добиваться, чтобы Вашингтон послал запрос о выдаче.
- Так, значит, вы будете сами по себе?
- В свое личное время. У меня скоро отпуск, и я могу часть его использовать раньше.
Теперь Пэм напряженно перебирала в уме все причины, по которым, с ее точки зрения, ничего из этого не выйдет, не сообщая ему, однако, о чем она думает.
- Разве вы не знаете, - продолжил Рэйлен, - что поиски беглых - одна из главных обязанностей маршальской службы США? Выследить нарушителя, поймать его и притащить в суд.
Минуту Пэм глядела на него молча, все больше склоняясь - во всяком случае, Рэйлену хотелось так думать - к мысли воспользоваться его предложением.
- Представляю, во сколько мне это обойдется.
- Как я понимаю, - сказал Рэйлен, - его бывшая жена подписала обязательство.
- Да уж конечно.
- В частности, она обязалась оплатить расходы по его розыскам, если он куда-нибудь пропадет.
- Расходы меня не волнуют, - отмахнулась Пэм. - Мне хотелось бы знать, какой гонорар вы себе затребуете.
Рэйлен поднял руки раскрытыми ладонями вперед, словно демонстрируя свое бескорыстие.
- Ничего. Оплатите проезд и прочие расходы, и я притащу его к вам.
- А чего ради вы будете это делать?
- Хочу показать, что я могу. Вы дадите мне денег на билеты, а в гостиницах и ресторанах я буду платить свои, потом возместите. Вы получаете маршала США на две недели, хотя я сомневаюсь, что потребуется так много времени; скорее всего, дело ограничится несколькими днями.
Пэм помедлила, по всей видимости, тщательно обдумывая дальнейшие свои слова.
- Они знают только то, что он где-то в Италии. Каким образом вы собираетесь его найти?
- Однажды Гарри сказал мне... - Рэйлен тоже помедлил. - Прошло уже целых шесть лет, но я точно помню его слова. Мы ждали самолет и не знали, как убить время. Разговаривали. Он выпил пару рюмок. И сказал: "Рэйлен, я расскажу тебе кое о чем, никогда и никому об этом не рассказывал. - И продолжил: - Десятого июля сорок пятого года в Рапалло, в Италии, я убил человека. Застрелил его".
- Да-а? - протянула Пэм. - И вы думаете, он сейчас там?
- Готов поставить все, что у меня есть, до последнего цента, что именно там, - сказал Рэйлен. - Никуда не спешит, ни о чем не беспокоится, прихлебывает себе кофе в уличном кафе - ведь он больше не пьет - и на все сто процентов уверен, что не найдет его там ни одна собака.
Пэм явно была в недоумении.
- Он вернулся в этот город из-за того, что убил там человека?
- Можно и так сказать, - уклончиво ответил Рэйлен. - Только тут все сложнее.
Глава 9
Субботним вечером Гарри сидел в рапалльском "Гран-кафе"; спутница его напоминала Джину Лоллобриджиду. До некоторой степени, во всяком случае. Тот же самый тип - черные, вьющиеся, коротко остриженные волосы, полная фигура, внушительных размеров грудь. Джина Лоллобриджида на пятом десятке. Кафе располагалось на Виа-Венето, они сидели под оранжевым тентом в окружении пальм и горшков с какой-то экзотической растительностью. По словам женщины, ее звали Маура.
- Мавра, - повторил Гарри. - Красивое имя.
- Не Мавра, - поправила женщина, - а Маура. Ведь вы можете произнести "ау"?
Голос у Мауры громкий и хрипловатый - возможно, от злоупотребления своими голосовыми связками. Внушительные бедра обтянуты полинявшими джинсами, ноги небрежно закинуты на стол. Маура сообщила, что она из Геновы. Нет, не Генуя, а Генова. В Генове ей принадлежит часть кинокомпании - нет, не художественные фильмы, а технические. Муж умер два года назад от инфаркта, прямо на просмотре. Здесь у Мауры есть квартира, на холме, - там, где генуэзцы и эти самые миланцы, которые носом лампочки сшибают, покупают себе жилье для уик-эндов, ну и чтобы жить под старость. А видел он "Унесенных" Лины Вертмюллер? Маура считала, что миланцы, старающиеся показать, насколько все у них лучше, чем у всех остальных, и насколько сами они лучше прочих, - так вот они ведут себя точь-в-точь как высокомерная богатая женщина из этого фильма. Она сказала, что приезжает сюда на каждый уик-энд - ведь от Геновы досюда меньше получаса по автостраде - только, конечно, не зимой. Это последняя ее поездка до будущей весны.
- Но ведь еще тепло, - удивился Гарри, искренне полагавший, что климат здесь примерно такой же, что и в Южной Флориде. Пальмы, цветы - ну прямо тропики.
- Посмотрите, что будет через месяц, - пообещала женщина.
Когда Гарри увидел Мауру в первый раз, сегодня утром, спускаясь на фуникулере с Монталлегро, и потом, когда Маура, энергично виляя затянутыми в джинсы бедрами, прогуливалась по приморскому бульвару, она была в меховом жакете, накинутом на одно плечо. Койот или рысь, Гарри не мог сказать точно. Теперь этот жакет висел на спинке стула.
Она спросила, зачем он приехал в Рапалло, и Гарри сказал, что это пятый его визит за последние сорок семь лет, и на этот раз он решил остаться. В прошлом году он купил машину, подыскал себе жилье в горах... Голос Гарри звучал спокойно и беззаботно.
- Но чего, спрашивается, ради, - удивилась Маура, - выбирать именно этот городишко? Почему не Рим? Сидеть в кафе на настоящей Виа-Венето, а не на здешней пародии на эту улицу. Там - центр мира.
- Был я там, - сказал Гарри. - А эти места мне нравятся именно потому, что никакой здесь не центр, и вообще - они в стороне от проторенных дорог. Нет этих туристов, шныряющих повсюду со своими камерами. Вы же сами говорите, здесь туристы только из Геновы, Милана и, кажется, Турина? Тут ваша Ривьера, и это мне нравится - тропическая обстановка, оливы. И еще мне нравится гулять по приморскому бульвару, где все гуляют.
Гарри казалось, будто он слышит себя со стороны, что это не он говорит, а кто-то другой. Маура сказала, это называется lungomare, а не бульвар, и спросила: "Вы скрываетесь от кого-нибудь? От жены?"
Гарри терпеливо улыбнулся и сказал, что ему нравится старая крепость, возвышающаяся над морем. И пальмы, и какого здесь всё цвета, нравятся деревянные ставни и веревки с постирушками на четвертом этаже. В голове откуда-то появились избитые слова "мило и пикантно" и "как на открытке"; говорить их вслух Гарри не стал.