Салли услышала рев приближающегося автомобиля и поспешно свернула в лес. Это был просто фургон фермера.
Салли решила переждать некоторое время. Она вытащила из сумки блокнот и торопливо добавила несколько строк к следующему письму: сначала описала свое недавнее бегство, а потом попыталась обобщить свои тревожные хаотичные воспоминания.
"Постепенно я все вспоминаю, Том. Центр «Омега» сильно разросся с тех пор, как я в последний раз была здесь. Но духовные силы остались неизменными, равно как философия и цели этих людей.
Восемнадцать лет назад все казалось мне мечтой, ставшей явью. Я помню уроки восточной философии и длинные, многочасовые занятия медитацией на лугу, во время которых ты чувствуешь единство со всей жизнью, со всем сущим. Какое это было блаженство! Я помню особых духов-водителей, которые явились мне в последнее лето моих занятий в центре. Они повернули мой ум к осознанию моей божественной природы и открыли мне миры духовного опыта и глубокого знания, неведомые прежде. Это походило на бесконечное карнавальное шествие через мир чарующих тайн, и мои водители обещали мне навеки остаться со мной.
Но радость тех дней в конце концов померкла – свернулась, словно теплое старое молоко. Блаженство медитации все больше и больше походило на некую форму безумия, на попытку убежать от действительности. Духовные водители не остались со мной, как обещали, но выродились в некие иллюзорные, призрачные образы и превратились в мучителей, Я пришла в центр «Омега», чтобы найти, как выразилась миссис Деннинг, "смысл, лежащий за поверхностью вещей, но вместо этого нашла мир бездумного легковерия, в котором желаемое принимается за действительное и постоянно ведется беспорядочный, бесцельный поиск некоего духовного опыта вместо рационального метода. Смысл? О нет, одно лишь самовозвеличивание. И, является ли человек случайным жалким сочетанием атомов во вселенной или богом, который пребывает во всем и вся, – человек этот все равно остается одинок.
Одним словом, все было бессмысленно. Сейчас я это понимаю, но конечно сейчас – это слишком поздно. Я стала намного старше, и столько бесплодных лет осталось позади. Оглядываясь в прошлое, я с глубокой печалью считаю годы, посвященные центру и всему, что он олицетворяет. С еще большей печалью я думаю о том, что он по-прежнему существует и затягивает в свои сети все больше и больше таких вот Салли Роу. Я спрашиваю себя, оглянутся ли назад через многие годы все эти ясноглазые жизнерадостные подростки и осознают ли бессмысленность всего этого, как осознала ныне я. Или, заняв более удобную позицию, они оценят значимость своей жизни и сочтут ее ничтожно малой?
То были, как я сказала, дни безумия. Но я должна все ВСПОМНИТЬ, чего бы мне это ни стоило. Только таким образом сможет проясниться наше дело, и я должна вспомнить, кто эти люди, где они находятся и какие цели преследуют. Я должна вспомнить, кто я такая и какое отношение имею – или имела – к ним.
Буду писать по возможности чаще".
– Да, и скорей рак на горе свистнет, чем я поверю в это! Вы меня слышали!
Уэйн Корриган швырнул трубку телефона и раздраженно сказал:
– Они не желают отвечать на мои запросы! Они увиливают, играют в свои игры!
– Удивительно, удивительно, – сказал Маршалл. Корриган, Маршалл, Бен и Том сидели в офисе Корригана, сравнивая свои записи и обсуждая дело.
– Сколько запросов вы им послали? – спросил Маршалл, который сидел за столом напротив адвоката, просматривая бумаги.
– Только предварительные, самые существенные вопросы, – ответил Корриган. – Но они даже на них не отвечают, не отвечают на мои звонки, и даже если я пробиваюсь к ним, просто уходят от разговора. Вы, вероятно, поняли, что ответил мне адвокат Люси Брэндон, этот Джефферсон.
– Я хорошо понял, что вы ответили ему.
– Ну, я был раздражен.
Бен сидел на подоконнике, слушая разговор.
– Вы выступили просто замечательно. Они все поняли.
– Сейчас они вынуждены все время оглядываться на нас, – согласился Маршалл. – Нам не повредит немного попреследовать их, понервировать.
Корриган попытался объяснить причину своего разочарования.
– Но они по-прежнему говорят, что их сведения носят слишком личных характер, слишком конфиденциальны, и потом Джефферсон заявил, что они даже еще не собрали все документы для суда, а я полагаю, это чистый вздор. Вдобавок я думаю, что они намеренно медлят с дачей показаний. Хотят сначала получить от нас ответ на свой запрос и таким образом лучше вооружиться. А я не могу так тянуть время: у нас его просто нет.
– Похоже, они не собираются предоставлять вам никаких сведений без постановления суда.
– Да, похоже.
– Послушайте, Кэт наводит справки об этой мисс Брювер в начальной школе и уже договорилась о посещении ее занятий в понедельник. Возможно, после этой встречи у нее появятся какие-то компрометирующие мисс Брювер сведения, которые пригодятся для нашего запроса.
– Что ж, именно это мне и надо: как можно больше ходов, как можно больше игроков в этой игре. Пока что я остаюсь в полном неведении относительно намерений противной стороны.
Маршалл бросил список вопросов обратно на стол Корригана.
– Да, все значительно серьезней, чем кажется. Это точно.
– Кроты, – сказал Бен.
– А? – не понял Том.
– Пусть Маршалл объяснит вам как-нибудь. Блестящая аналогия.
Корриган уже перешел к другой теме.
– Как там ваши дети, Том? Когда вы сможете снова увидеться с ними?
Том помрачнел при этом вопросе.
– Довольно скоро, но когда именно, не знаю. Это все зависит от Ирэн Бледсоу, а она… ну, совершенно безжалостная особа. Я стараюсь поменьше думать об этом.
Корриган покачал головой и откинулся на спинку кресла, скрипнув пружинами. Эта его поза и неподвижный, устремленный в потолок взгляд обычно свидетельствовали о разочаровании.
– Она наслаждается чувством своей силы, если вы понимаете, о чем я. Будь вы богаты и влиятельны, Том, вы, вероятно, уже получили бы своих детей обратно. Но Бледсоу знает, что обладает всей необходимой силой и может делать все, что ей заблагорассудится, до тех пор пока на нее не окажут настоящее давление высокопоставленные лица. Законы сформулированы весьма расплывчато, а следовательно, предоставляют широкое поле для маневров в каждом деле.
– Но она такая неразумная! – простонал Том. – Она сторожит моих детей так… словно боится потерять их из вида даже на секунду, словно хочет контролировать каждый их шаг.
– Она действительно боится и действительно контролирует, – сказал Маршалл.
– Но вы слышали об этой шишке на голове у Руфи? Маршалл, сидевший на вращающемся стуле, легко оттолкнулся от пола ногой и повернулся к Тому.
– Нет. Расскажите.
– Когда я встречался с детьми, у Руфи на голове была огромная шишка. Оба ребенка сказали, что Руфь ударилась головой о дверцу машины, когда Бледсоу чуть не попала в аварию по дороге от нашего дома! А Бледсоу пытается свалить вину на меня, утверждая, что Руфь ударил я!
Похоже, новости потрясли Маршалла.
– Чуть не попала в аварию?
– Да. Если бы вы видели, как миссис Бледсоу пыталась удержать детей даже от упоминаний об этом происшествии, но Джошуа все равно рассказал мне. Он сказал, что они не остановились на знак «стоп» и едва не врезались в синий пикап. Бледсоу затормозила слишком резко, дети, вероятно, не были пристегнуты ремнями безопасности, и Руфь…
– Минуточку! – прервал Бен. – Вы сказали, синий пикап?
– Да, так сказал Джошуа.
– А когда это случилось? – Бен напряг память.
– Точно не знаю… – Теперь и Том напряг память. – Очевидно, в тот вечер, когда она явилась и забрала их… Бен просиял, вспомнив.