– И что… – Салли снова замолчала. Откуда накатило это волнение? Салли проглотила еще немного салата, чтобы успокоиться. Теперь она почувствовала себя нормально. Теперь можно было спокойно спросить:
– Иисус принял смерть за меня?
Бернис ответила не шутливо и не легкомысленно. Она посмотрела Салли прямо в глаза и ответила твердо и просто:
– Да, он принял смерть за вас.
– За меня, за… – Салли пришлось напрячься, чтобы вспомнить свое вымышленное имя. – За Бетти Смит? Я имею в виду, вы совсем не знаете меня…
– Он принял смерть за Бетти Смит, точно так же, как и за Бернис Крюгер.
Что ж, она получила ответ.
– Понятно.
Этим данная тема исчерпывалась. Бернис заметила, что ее новая знакомая почувствовала себя неловко и решила не усугублять положение. Салли испугалась, что раскрылась чуть больше, чем надо, перед посторонним, ни в чем не повинным человеком, и побоялась рисковать, втягивая эту милую девушку в свои неприятности.
Бернис вернулась к разговору на чисто бытовые темы.
– И как долго вы находились в пути? Этот вопрос даже испугал Салли.
– О… с месяц или около того.
– А где вы вообще живете?
– Какое это имеет значение?
После этого продолжать разговор стало трудно, и обе пожалели об этом. Все их внимание занял процесс поглощения пищи, во время которого они изредка перебрасывались ничего не значащими, совершенно обыденными замечаниями. Салаты исчезли, тарелки с супом опустели, минуты текли.
– Была рада познакомиться с вами, – сказала Бернис.
– Пожалуй, я вернусь в пансион, – сказала Салли.
– Но послушайте… почему бы вам при случае не заглянуть в редакцию? Мы могли бы с вами позавтракать вместе?
Первым побуждением Салли было отказаться, но наконец она позволила себе расслабиться и принять приглашение:
– Да, конечно… С удовольствием. Бернис улыбнулась:
– Пойдемте. Я отвезу вас в пансион.
Старая ферма в окрестностях Бэконс-Корнера пустовала уже много лет. С самой смерти владельца здесь не видели ни одной живой души, здесь никогда не раздавался ни один звук и не загорался ни один огонек – кроме некоторых ночей, о которых никто не должен был знать.
В эту ночь тусклый оранжевый свет свечей пробивался сквозь щели дощатых стен и покоробившихся от сырости дверей огромного старого амбара. Изнутри доносился приглушенный звук человеческих голосов, монотонно выводивших ритмичные напевы и заклинания.
В амбаре собралось человек двадцать. Все они были одеты в черные балахоны, кроме одной женщины в белом, и стояли вокруг нарисованной на земляном полу большой пентаграммы. В центре пентаграммы лежали крест-накрест две передние ноги, отрезанные у козы, и на конце каждого из пяти лучей знака стояло по горящей свече.
Собрание вела женщина в белом, она держала в вытянутых руках большую серебряную чашу и говорила низким чистым голосом:
– Как в самом начале времен, великие силы будут призваны через кровь, и под нашей рукой, вершащей возмездие, чаши весов придут в равновесие.
– Да будет так, – хором пропели остальные.
– В эту ночь мы призываем силы и преданных слуг тьмы засвидетельствовать наш договор с ними.
– Да будет так!
Между стропилами зашелестели кожистые крылья: губительные духи зла начали собираться под крышей и наблюдали сверху за происходящим, мерцая желтыми глазами, скаля зубы в жутких ухмылках, упиваясь поклонением и почитанием.
Вцепившись в стропила под самым гребнем крыши, за церемонией следил Разрушитель, знавший наизусть все слова заклинания.
– Пусть ярость их воспылает против наших врагов, против всех, кто противостоит нам. Пусть милость их пребудет с нами, принесшими им эту жертву.
– Да будет так!
– Пусть женщина найдется.
– Да будет так.
Да будет так, – подхватили демоны, обмениваясь взглядами.
– Непременно будет, – сказал Разрушитель. – Непременно.
– Да будет она изгнана из укрытия и стерта в порошок, – провозгласила женщина.
– Да будет так, – хором пропели остальные.
Демоны закивали головами и одобрительно захихикали, крылья их задрожали от возбуждения. Темные духи продолжали прибывать. Они тесно облепили стропила, скаты крыши, заполнили сеновал.
– Да будут разбиты и разделены христиане, да поразит их недуг, да поразит их злая воля.
– Да будет так.
Разрушитель быстро и резко заговорил, указывая то на одного демона, то на другого, раздавая приказы своим воинам под одобрительный гул их голосов.
– Пусть силами тьмы судебный процесс закончится в нашу пользу! Мы отдаем им сердце и разум судьи Эмили Флетчер!
– Да будет так!
Разрушитель обвел взглядом собравшихся демонов и наконец остановился на огромном громоздком духе, примостившемся на диагональной балке. Он уже имел дела с судами, и это дело будет поручено ему.
– А сейчас… – Женщина поднесла серебряную чашу к губам. – Силой крови мы утверждаем победу тьмы, смерть Салли Роу и поражение христиан!
– Да будет так!
Все демоны подались вперед, вытягивая шеи, чтобы получше все разглядеть. Они хихикали, брызгали слюной и радостно толкали друг друга локтями. От счастливого возбуждения у Разрушителя закружилась голова.
Женщина откинула капюшон на плечи и отпила из чаши. Когда она отняла чашу от рта, на губах ее осталась свежая козья кровь.
Клэр Иохансон, верховная жрица шабаша, передала чашу Джону, который тоже отпил из нее и передал следующему – и все присутствующие, мужчины и женщины, по очереди отпили из чаши, скрепляя проклятия.
Потом, резко вскинув руки вверх, все участники шабаша хором испустили жуткий вопль:
– Да будет так!
– За дело! – приказал Разрушитель, хлопнув крыльями и указывая вперед скрюченным пальцем.
Отвратительные бесы разом взмыли над крышей амбара, подобные клубу черного дыма над пожаром, подобные стае летучих мышей над пещерой – и, рассыпавшись, устремились в разные стороны с воем, воплями и смехом, полные неуемной страсти творить зло.
В понедельник утром, в день очередного слушания в Вестхэвне, пастор Марк Ховард порадовался тому, что прибыл в церковь раньше всех. Он надеялся успеть ликвидировать следы этого безобразия до появления школьников.
Он уже отпер двери школы и включил колонку для нагрева воды, так что все было готово, и у него еще оставалось сорок пять минут до того, как родители начнут привозить детей. Марк бегом спустился в подвальное помещение церкви, отпер свой кабинет и схватил трубку телефона.
Он говорил тихим и мрачным голосом, почти опасаясь, что его услышит кто-то посторонний.
– Доброе утро, Маршалл. Это Марк. Извините, что разбудил вас так рано. Пожалуйста, приезжайте немедленно в церковь. Я сейчас позвоню Бену. Надеюсь, он тоже приедет. Да, немедленно. Спасибо.
Марк открыл чулан под лестницей и схватил швабру и ведро. Он был так расстроен, что забыл взять ящик для мусора. С бешено колотящимся сердцем, он взбежал по лестнице и выскочил на переднее крыльцо церкви.
Кровь на двери уже засохла. Потребуется время, чтобы отскоблить ее.
"О! Нужно принести ящик для мусора! Нет, пока не надо. Лучше подождать приезда Маршалла и Бена. Надеюсь, они появятся раньше, чем дети. О Господь наш Иисус, мы просим Тебя охранить и защитить нашу церковь силой Твоей пролитой крови!
Ну давайте же, ребята, поторопитесь! Я не могу оставить это здесь!"
На запачканном кровью крыльце у ног Марка лежали крест-накрест две отрезанные задние ноги какого-то животного – скорее всего, козы.
В девять часов утра того же утра представители прессы, ААСГ, Национальной коалиции образования и даже нескольких церквей собрались в помещении номер четыреста двенадцать в здании суда города Вестхэвна – в зале судебных заседаний достопочтенной Эмили Р. Флетчер.
Уэйн Корриган и Том Харрис уже сидели за столом обвиняемых; Гордон Джефферсон и Уэнделл Эймс, адвокаты Люси Брэндон, заняли свои места, по обе стороны от своей клиентки, готовые к сражению. В первом ряду сидел доктор Мандани, вызванный для дачи показаний.