Слухи, распространившиеся по округе, касались имени врача, дотоле незапятнанного и безупречного. До сих пор его винили только в излишней любви к деньгам, граничившей со скупостью. К тому же он был человеком молчаливым, замкнутым, необщительным и немного циничным. И хотя все признавали, что он хороший врач и ведет безупречный образ жизни, доктор Лэмсон не был популярен среди простого населения.
Внезапная смерть молодой девушки и известие о крупной сумме, завещанной доктору, взбудоражили местное общество. И эти два факта, неизбежно сопоставленные, давали основание для слухов о грязной игре со стороны врача.
Очень скоро подозрения приобрели форму обвинений; округа пришла в возбуждение, требовали эксгумации тела Элен Инглворт.
Даже если бы капитан Уолтон захотел, он не мог бы противиться этому требованию. Но он не хотел: к этому времени он и сам кое-что увидел и услышал, и это заставляло его не только согласиться на эксгумацию, но и торопить ее. Впервые услышав зловещие толки, он решил, что его долг – повидаться с доктором Лэмсоном и рассказать ему обо всем услышанном.
Делая свое неприятное сообщение, молодой офицер заметил, как врач вздрогнул, побледнел и не успокоился до конца. Затем ответил только насмешливым презрительным смехом, повторил причину смерти, указанную в его свидетельстве, заметив, что «невежественные деревенские жители всегда были склонны к таким нелепым предположениям». Что касается подозрений против него самого, он не снизошел до ответа на них.
В остальном врач выглядел явно раздражительным и неразговорчивым. Заметив это, капитан Уолтон извинился за свое вторжение, совершенное с самыми благими целями; и распрощался. Врач проводил его до дверей.
Капитан возвращался домой пешком. По дороге он встретил молодого человека, в котором узнал помощника доктора Лэмсона, того самого, который был одним из свидетелей при составлении завещания. Этот молодой человек, в потрепанном тесном черном костюме, худой и костлявый, бледный, с нездорового цвета кожей, выглядел так, словно доктор постоянно пускал ему кровь.
Однако выражение лица молодого человека свидетельствовало, что он вряд ли покорно сносил такое обращение. Напротив, лицо у него было хитрое и злое, какое часто бывает у младших клерков юристов.
Как уже говорилось, капитан Уолтон знал этого человека. Звали его Ньюдин. Вспомнив, что он был одним из свидетелей, подписавших завещание, молодой офицер решил с ним заговорить.
– Кстати, мистер. Ньюдин, вы ведь один из свидетелей завещания мисс Инглворт. Могу ли я спросить, как случилось, что вы его подписали?
– Я подписал его по просьбе доктора Лэмсона, капитан Уолтон. Он специально послал за мной для этого. Я был в комнате для приготовления лекарств, когда адвокат Лакетт попросил найти свидетеля. Доктор предложил мне вместе с ним пойти в дом Инглвортов. Его это дело очень волновало, и неудивительно, учитывая, какую сумму он получал по завещанию.
– Но ваша подпись совсем не была обязательной для этого. Любой человек мог подписать завещание, если бы его сочли достаточно ответственным. В доме были дворецкий и старший садовник. Оба они люди честные, с хорошей репутацией. Он мог попросить любого из них стать свидетелем. Однако же, не попросил.
– Возможно, вы удивляетесь, капитан; но я – нет, – ответил помощник врача, многозначительно пожимая плечами. – У доктора были на то свои причины.
– Правда? А могу я их узнать?
– Если пообещаете, что ничего ему не расскажете…
– Конечно, обещаю. Вряд ли мы с ним будем вообще об этом говорить.
– Что ж, капитан Уолтон, по правде говоря, я думаю, он хотел, чтобы никто не знал о завещании. Лакетт и доктор Лэмсон – близкие друзья. Между нами, я считаю, что адвокат получит часть этих десяти тысяч, когда они попадут к доктору Лэмсону. Конечно, капитан, я только высказываю свои предположения и не стал бы вообще этого делать, если бы не чувствовал, что здесь что-то нечисто.
Ах, капитан, есть кое-что еще более странное, и поскольку вы мне дали слово молчать, я вам расскажу и об этом…
Капитан Уолтон весь превратился в слух.
– Со дня составления завещания, – продолжал Ньюдин, – но особенно со дня смерти молодой леди доктор сам не свой. Он встревожен, как обжегшийся горностай. А однажды, когда он уснул в своем хирургическом кресле, я слышал, как он во сне говорил что-то об иглах, которые всаживают в людей, и тут же упомянул мисс Инглворт и наследство в десять тысяч фунтов. Странно, не правда ли?
– А как вы это понимаете, мистер Ньюдин?
– Я ничего не хочу сказать, капитан. Рассказываю только, что видел и слышал. Но мне пора. До свиданья, сэр.
С этими словами он ушел неслышной, вкрадчивой походкой, оставив капитана Уолтона размышлять над своим непрошеным свидетельством.
К этому времени требование произвести эксгумацию тела мисс Инглворт приобрело официальную форму. Было собрано жюри коронера в составе нескольких медиков, самых известных в округе; им поручили произвести осмотр. Гроб выкопали и поставили на мраморную плиту внутри ограды. День был ясный, и расследование решили проводить на открытом воздухе. Помимо представителей власти, присутствовали также несколько джентльменов, мировых судей. Все они находились внутри ограды, а жители города и окружающих деревень теснились снаружи. Двор церковного кладбища Е. никогда не был так полон с того дня, двенадцать месяцев назад, когда было случайно открыто тело молодой девушки.