Когда я отходил от операционного стола, Венди Ву сняла маску и улыбнулась мне. Нам удалось провести впечатляющую спасательную операцию без жаркого спора о том, кто здесь главный. Это были командные усилия сговорчивого анестезиолога-консультанта и воинственного кардиохирурга-ординатора. Впервые за несколько часов во второй операционной воцарилась атмосфера спокойствия и удовлетворения.
Далее последовало нечто типичное для операционных 1980-х годов: мой прилив адреналина сменился приливом тестостерона. Сначала я тихо сидел в углу и занимался отчетностью: зарисовывал раны, фиксировал их глубину и описывал повреждения соседних органов. Если нам в итоге удалось бы избежать посмертного патолого-анатомического исследования, мои записи и рисунки стали бы важным юридическим документом. Параллельно я наблюдал, как Венди Ву собирает оборудование и готовится отвезти пациентку в отделение интенсивной терапии. К тому моменту она стала для меня особенно привлекательной. В больнице интерес часто пробуждается при наличии правильной химии, смешении кислоты со щелочью в пробирке под названием «операционная». А если потрясти пробирку, начнется шипение, и содержимое польется через край.
– Вы из Гонконга? – спросил я Венди, чтобы завязать разговор.
– Да, – ответила она. – Как вы поняли?
Я мог бы ответить, что понял это по ее глазам, но я научился избегать излишней интимности с китаянками, поэтому просто сказал:
– Я пару месяцев оперировал в Гонконге. Мне там понравилось.
Это растопило лед. Оказалось, что ее отец работал анестезиологом в Университетской больнице Гонконга. Возможно, мы с ним даже встречались, но это не имело значения. Я уже был готов пригласить ее выпить вечером, но вдруг нам помешала медсестра.
– Мистер Уэстаби, вам звонят, телефон в коридоре. Если я не ошибаюсь, звонок из Хэрфилдской больницы.
«Вот черт!» – подумал я, но вместо этого лишь пробормотал:
– Спасибо.
Снова в пути
Не следуй мирно в даль, где света нет, пусть гневом встретит старость свой конец. Бунтуй, бунтуй, когда слабеет свет.
Медсестры называли меня по имени.
«Стив, твой начальник попросил нас тебя разыскать, – сказала медсестра. – У одного из недавно прооперированных пациентов мистера Джексона полчаса назад случилась остановка сердца. Его реанимировали и отвезли в отделение интенсивной терапии, но нужно, чтобы ты приехал и взглянул на него. Возможно, грудная полость заполнилась кровью».
Некоторое время я ничего не отвечал. Слова «вот черт» вертелись на языке. Дело было не только в том, что мне хотелось сходить на свидание с Венди, хотя эта мысль, несомненно, закралась мне в голову. Основная задача состояла в том, чтобы проследить за переводом пациентки в отделение интенсивной терапии до того, как я вернусь в свою больницу. Да, я должен был быть в Хэрфилде тогда, когда это необходимо. Могли ли медсестры связаться с самим мистером Джексоном? В то время это так не работало. Я слышал пиканье портативного монитора, когда Венди и санитар повезли каталку к раздвижным дверям. Венди заметила, что я упал духом.
– Венди, боюсь, что мне нужно уехать и оставить тебя одну. Мне очень жаль.
Я обманывал себя или она действительно огорчилась? Ее слова звенели у меня в ушах все выходные.
– Ледяной человек, ты был великолепен. Возвращайся, когда будет возможность. Я хочу послушать рассказы о твоих приключениях на моем острове. Может быть, в другой раз.
Возможно, неожиданный звонок даже помешал мне выставить себя идиотом. В очередной раз.
Было 18:30, и я направился на ближайшую автозаправку, чтобы заполнить бензобак. Направлялся по А40 в Лондон, по радио Kiss FM играла песня Кристофера Кросса Ride Like the Wind, и я действительно превышал скорость. Этот проступок напомнил мне о том, что полицейский хотел поговорить со мной после операции. Я забыл об этом из-за интереса к Венди, но, как бы то ни было, было уже слишком поздно.
Если я бы действительно понадобился полиции, все знали, где меня искать.