Рентгеновский снимок грудной клетки был словно взят из учебника. Средостение расширено, в левой половине грудной клетки скопилась кровь. Несмотря на кровопотерю, у таких пациентов сохраняется высокое артериальное давление. Искусственно регистрируя низкое давление, эти барорецепторы[1] вызывают рефлекторное сужение мелких кровеносных сосудов с целью повышения давления. Из-за этого поврежденный сосуд разрывается, вызывая смертельную кровопотерю. Каким было артериальное давление пациента на тот момент, 150/90? Плохие новости.
Хирург-ортопед по имени Измаил позвал дежурного анестезиолога и хирургическую бригаду, но, поскольку их ждали две аппендэктомии, защемленная грыжа и абсцесс на заднице, они не хотели терять время.
– Давайте доставим его в операционную и усыпим, – сказал я. – Анестетики снизят давление. Затем его нужно положить на правый бок. Насколько стабилен перелом позвоночника?
Нестабильные переломы могут вызвать смещение костей, поэтому с ними необходимо работать в первую очередь.
Переворачивание пациента на бок грозило смещением фрагментов кости, что могло привести к компрессии и повреждению нервной системы. У меня были веские причины беспокоиться об этом. Эгоистичные причины, честно говоря. При помещении зажимов на поврежденную аорту поступление крови в нижнюю половину тела, включая спинной мозг, полностью прекращается. По этой причине скорость восстановления кровотока имеет решающее значение. Если зажимы будут оставаться на месте более получаса, недостаток кровоснабжения приведет к параличу. Однако пациент мог быть парализован из-за перелома, и я не хотел, чтобы в этом винили меня.
– Вы знаете, двигал ли он ногами? – спросил я Измаила.
– Не знаю, – ответил он. – С того момента, как его привезли, он находился в полубессознательном состоянии и почти не взаимодействовал с нами. У него над левым виском большой синяк от удара головой, но в последний раз, когда мы проверяли, его зрачки были одинакового размера и реагировали на свет.
Другими словами, информацией мы не обладали. В 1980 году не было ни компьютерной, ни магнитно-резонансной томографии, поэтому мнения, основанные на клиническом опыте, имели значение. В то время мы набирались опыта, взваливая на себя огромную ответственность и гордо стоя за операционным столом. Однажды я видел, как мисс Шеперд пыталась восстановить разорванную аорту. Это было действительно страшно, и происходящее напоминало кровавую катастрофу. Ей было некомфортно оперировать аорту, и в итоге она потеряла контроль. Пациент истек кровью, пропитав ею нас обоих. На этот раз пришла моя очередь попробовать.
В хирургии раньше была поговорка: «Увидел, сделал – научи другого». Почему она устарела? Потому что сегодня, когда ведется и публикуется статистика смертности пациентов каждого хирурга, ординаторам не разрешается участвовать ни в чем, что может навредить репутации их начальника. Сегодня ни одному ординатору не позволили бы оперировать поврежденную аорту. По этой причине они, впервые оказавшись в такой ситуации в должности хирурга-консультанта, чувствуют то же, что в свое время чувствовал я. Всего неделей ранее я видел смерть пациента с разорванной аортой, а теперь уже собирался решить эту ужасную проблему самостоятельно в окружении незнакомцев и с бригадой, которая субботним вечером точно предпочла бы оказаться в другом месте. Эти люди, как и персонал Уикомской больницы, ни разу меня не видели. Лучшая новость заключалась в том, что полный энтузиазма Измаил вызвался быть моим первым ассистентом, а его студент держал наготове отсасыватель на случай, если кровь начнет хлестать и забрызгает операционный светильник.