Я устыдился своего малодушия и свирепо уставился на пиратку. И сразу, выпустив из поля зрения вражеский меч, заимел болезненный порез на левом плече.
Я выругался и отскочил на шаг. Черт! Едва не запнулся о труп дохлого Йошки! (Нет, лучше сказать так: об умерший труп дохлого Йошки.) Я переступил через дядьку и уперся каблуком в мачту. Все. Отступать дальше некуда.
А еще этот мудрец, с которым пиратка расправится в два счета, если я дам деру. Правда, путь для бегства только один – в море, к акулам. Уж они полакомятся моей радостью – с радостью, так сказать. Только мне будет от этого не весело.
Девка придвинулась, выгнулась в пируэте стремительного выпада. Я с трудом парировал, но меч меркхарки, описав полукруг, атаковал снизу.
«Дранг!» – я едва отвел удар. Она почти достала меня на этот раз – еще немного, и я превратился бы в кастрата.
Я подступил к мачте, вжался в нее лопатками, с хрипом глотая воздух. Правую руку ломило от бесконечных ударов, пальцы сделались ватными, под мышками можно было плавить железо. А чертова баба, похоже, даже не вспотела!
Ее меч скользнул по моей кольчуге. Ох! Новый порез! На сей раз клинок царапнул кисть левой руки.
Вообще, скользить по ней должен был я, но девка (ладно, я злой: женщина-пират) просто не давала мне шанса ее полюбить. Проклятая феминистка! И садистка – до кучи.
Дважды на помощь к ней бросались пираты, но оба раза она останавливала их небрежной отмашкой.
Ого. Капитанша! Ну что, нормально, если вспомнить Энн Бони, Мэри Рид или Грануаль. На самом деле, чтобы там не трындели феминистки – умная и цепкая женщина могла пробиться на самый верх в любые времена.
Прикончить бы тебя, родная, глядишь, твои люди бы струхнули, а тем временем я с ребятами…
«Вжик!» – острие пиратского меча на волос не достало до горла.
Я грязно выбранился по-русски. Похоже, это конец. А ведь я даже не опробовал на «Грануаль» ни одного финта, ни единой уловки! Я, по сути, только оборонялся, как жалкий недоучка, опрометчиво вступивший в схватку с опытным мастером меча!
Вскоре садистская игра ей наскучит, и она завершит дело одним ловким ударом! Прирежет, как барана. Раз – и все! – подумал я смятенно. Мой Ктулху приоткрыл дверку туалета и с интересом прислушивался к смятенным мыслям в моей черепушке.
Схватка длилась уже несколько минут, и за это время пираты успели практически полностью очистить палубу от гвардейцев и матросов. Да, защитники «Выстрела» дрались яростно, но пиратов-то было в три раза больше.
– Шахнар! – вдруг визгливо крикнул мудрец. – Они ломают дверь в каюту Нэйты! Я! Они уже… Помоги ей, Олег!
Голос мудреца был страшен.
В сортире Р’льеха заволновались.
Все. Ломают двери. Это почти конец. Конец моей жизни! Валите отсюда, зрители! Я не хочу, чтобы вы видели, как меня убивают!
Я взревел. Кровь бросилась в лицо, вены на шее стали как канаты. Страх за себя стал настолько острым, что превратился в гнев и ярость.
Главарь пиратов внезапно попятилась. Я с изумлением обнаружил, что атакую, причем атакую с мастерством, многократно превосходящим мои ранние наработки. Мой клинок порхал как бабочка, проводя замысловатые атакующие комбинации, о которых я не имел никакого понятия.
Мой страх стал проводником в мир чудесных открытий, превратился в острие атаки, наполнил меня энергией.
Сперва приняв порыв за слепую, отчаянную атаку, Грануаль (да, знаю, звучит криво, но не представляю, как еще ее называть…) вскоре поняла, что это не так, и растерялась. Она продолжала пятиться, не отрывая от меня яростного взгляда. Теперь она отражала удары неуклюже, перехватив меч обеими руками. Пот заливал ее лицо, щеки ввалились, а глаза суматошно рыскали; у меня создалось ощущение, что она хочет взглядом содрать с меня кожу.
– Ну, чего теперь запоешь, дура от горшка два вершка? – выкрикнул я. Да, я знаю: я сексист и злобный мужской шовинист, ату меня!
Злобная гримаса на миг перекроила лицо Грануаль, она стремительно атаковала, но была с легкостью отбита. Мой клинок прянул вперед, и глубокий порез рассек фарфоровую кожу на правой щеке дамочки.
Она охнула и потрясенно опустила оружие. Начала пятиться и, споткнувшись о труп смугляка, растянулась на палубе. Я обмер, не веря в свое счастье… Затем метнулся к ней; Грануаль нелепо взмахнула мечом, но я, смеясь, ударил сапогом по тонким пальцам, что сжимали рукоять.
Узкий клинок, звякая, покатился по палубе. Из глоток пиратов вырвался сдавленный вскрик.