Знаем мы эти фишки: покойника можно поднять, приложив некоторые магические силы. Магия – это та же программа. Магическая программа предписывает зомби подняться в таком-то часу. И сделать то-то. Тем не менее, из зомби вечных слуг не выйдет, рано или поздно (обычно очень быстро) это падло распадется на ошметки, которые будут тихонько гнить и вонять. Что? Спрашиваете, почему распадется? А, простите, где вы видели, чтобы машина ездила без бензина? А сами вы много находите без еды? Это только в кино зомби показывают в виде энерджайзера. На самом деле, чтобы двигаться, мертвяк должен где-то взять энергию для этого самого движения. Он не может попирать фундаментальные законы вселенной и брать энергию из ниоткуда – и так вечно. Нет, в кино бывает и не такое, но я рассуждаю о реальной жизни. Как правило, зомби жрет сам себя, питаясь энергией распада собственной же плоти. Или жрет других. Живых или мертвых людишек. В этом случае он может протянуть сутки-двое. А в случае, если он питается сам собой – он распадется за считанные часы. В общем, невыгодная эта штука – поднимать зомби. Ну разве что – сделать это для мести тому, кто очень тебе насолил, кто изуродовал твое лицо и унизил перед собственным экипажем.
Вторая часть пытки, задуманной Грануаль – мертвецы жрут привязанного к мачте Олежку. Он и закуска, и основное блюдо. Гонг! Гром! Молния!
Я вернулся к сознанию рывком, вскочил, выдираясь из липких объятий зомби-матроса, и завопил что есть духу:
– Франног! На помощь!
Страх, который меня объял, сложно с чем-то сравнить. Я ненавижу магию, а живых мертвецов боюсь сильнее всего. Пусть они лучше сожрут Франнога, чем меня. А может, он сумеет с ними управиться – колдун, как-никак.
Зомби светились призрачным гнилостным светом, вроде как фосфором натерлись.
Впереди оказалась грот-мачта с гиком – такой поперечиной, к которой крепится парус… крепился, вернее – теперь от парусов только лохмы: Грануаль все предусмотрела. Я запрыгнул на планшир и ухватился за ванты, по ним перебрался на мачту и оседлал гик, подобрав ноги. Зомби бродили внизу – три тени, медленно наливавшиеся дурным зеленым сиянием и вонью: это внутренняя топка включилась, пережигая плоть зомби в энергию. Ай-ай-ай – теперь с каждой минутой зомби будут становиться сильнее и быстрее, внутренний котел они не контролируют. Он сжигает их плоть, одновременно наделяя невероятной физической мощью. Если я свалюсь и они меня сграбастают – мне хана.
– На помощь! Нэйту убивают!
И тишина. Слышно только одышливое сопение мертвецов.
– На помощь, старый хрен!
Зомби, пыхтя, медленно сползались к грот-мачте. Я с ужасом узрел евнуха Каруха – одутловатое лицо с тремя подбородками мертвенно сияло, как морда собаки Баскервилей. В груди евнуха красовалась порядочных размеров дыра, откуда доносилось самое громкое сопение. Он поднял голову и неестественно широко распялил рот – светящуюся бледно-зеленым дыру в ад. Но не завыл, просто защелкал зубами. Знакомый зомби-матрос присоединился к Каруху. Третьим оказался Энцо, сардоническая ухмылка так и застыла на его пустоглазом лице.
Аура смерти, которую толкали перед собой зомби, была просто физически ощутима и наполняла меня ужасом. Хотелось орать, дергаться, бегать кругами.
Я оглянулся в панике: сколько еще мертвецов закляла Грануаль? И счастливо вздохнул: больше ни одного.
Все нормально, пересижу, прикрыв глаза и прикусив губы, и потея за троих, пока зомби не сожрут сами себя. Или старика – он и так порядочно прожил.
Тем не менее, вновь призывать Франнога я не стал: вспомнил, что Грануаль, скорее всего, закляла зомби именно на меня, как гончих. Они не будут никого больше жрать, им важно расчленить именно мое ладное тело.
Конечно, хороший зомби – мертвый зомби. Я имею в виду – совсем мертвый зомби. Только у меня нет, чтобы их прикончить, никакого оружия. А убить их можно, размозжив голову (не свою, а зомби), тут я не открою вам Америки (Северной или Южной, по вашему выбору). Двигательные и все прочие центры – они в мозгу, хотя некоторыми живыми людьми управляет орган, известный как «шило в жопе».
Я закрыл глаза, слушая шарканье мертвецов, затем, не выдержав, посмотрел. Все трое толклись у грот-мачты, задрав дурные бошки; лица покрыты темными пятнами, стеклянные глаза отражают серп луны и, кажется, одного испуганного кретина, облапившего гик.
Внезапно сквозь трупную вонь я услышал запах жженой ткани. Покрутил головой, выглянул из-за мачты, опасно нагнувшись.