Он держал американскую сигарету, и у него тряслись руки. Невозможно было на это смотреть.
— Пошли со мной! — скомандовал я.
— Если вы это сделаете… Если вы только это сделаете…
— Я? Почему я? Это сделаешь ты!
— Что?
— Как что… сам сознаешься! В Праге там, у вас… или где-нибудь еще, это все равно! Пойдешь и признаешься! Немедленно! Я прослежу, понимаешь, немедленно, ну, словом, сразу же, как только представится возможность!
Он выбросил сигарету и уставился на меня:
— Товарищ Холечек…
— Не теряй зря времени, иди…
Что я могу вам сказать? Ни один человек не прыгнет выше своей головы. Я проверил, нет ли на дороге к Броду милиции, потом показал ему, куда загнать «Мерседес». Обратно к отцу я привез его на мотоцикле. Потом позвонил бродскому участковому и сказал, что украденный «Мерседес» стоит у него перед дежуркой. Он подумал, что я его разыгрываю.
Ну, а потом я пошел спать… На станции гудели электрички, в пивной галдели ребята. Я курил свою последнюю сегодняшнюю сигарету, и, хотя я знал, что сегодня Элмар был абсолютно прав, мне было в эту минуту в общем-то хорошо и спокойно.
Перевод с чешского Т. Большаковой