- Я въехал в эти апартаменты в восемь вечера.
- Ты въехал в дерьмо, - сказал я. - Отойди.
Долговязый попятился, но лишь для того, чтобы загородить собой дверь.
- Не спеши, сынок, - сказал он. - Моя жена не одета.
- Твоя… кто?
- Моя жена. Почему это тебя так удивляет?
- Отойди от двери, - сказал я. - Я хочу взглянуть на твою жену.
- Ты что, псих?
- Отойди от двери.
- Черт побери, что всё это значит? - через мою голову спросил долговязый Бартера.
Я оттолкнул его и ринулся в дверной проем. Два красных саквояжа стояли на полу посреди комнаты. В кровати действительно лежала женщина, увидев меня, она села, подтянув простыню к подбородку. У неё были светлые волосы и зеленые глаза, она их так на меня вытаращила, будто собиралась закричать. Но нет, женщина просто смотрела на меня и молчала. Следов косметики на её лице я не заметил, поэтому вполне можно было бы поверить, что ещё пару минут назад она покоилась в объятиях Морфея. Только вот не выглядела эта красавица заспанной…
- Ваше имя? - спросил я.
Она не соизволила ответить.
Я обернулся к долговязому:
- Как тебя зовут?
- Джо.
- Просто Джо?
- Джо Карлейль. А это моя жена.
- Ты уверен, что это твоя жена?
Карлейль не ответил и повернулся к блондинке. Она, усмехнувшись, сказала:
- Меня зовут Стефани. Стефани Карлейль.
- Стефани, в котором часу вы сюда приехали?
- Около восьми вечера. А что?
Я открыл шкаф. Женское пальто, два платья, ночная сорочка, несколько юбок и блузок.
- Джо, а где твои вещи?
- Я люблю путешествовать налегке, - буркнул Карлейль.
- Можешь предъявить какие-нибудь документы?
- Это ещё зачем?
- Я спрашиваю, есть у тебя какая-нибудь бумага, удостоверяющая личность?
- Нет.
- Ты приехал на своей машине?
- Да, но…
- Покажи лицензию.
Карлейль пожал плечами:
- Ради Бога. - Он взял с тумбочки бумажник, извлек из него лицензию, подал мне. Кроме бумажника на тумбочке лежали ключи от зажигания и наручные часы. - Ты полицейский? - спросил Карлейль.
- Да.
Лицензия действительно была выписана на имя Джозефа Карлейля, проживающего в Дэвистоне. Я занялся тумбочкой - выдвинул верхний ящик, он был набит дамским бельем. Два нижних пустовали.
- Не возражаешь, Джо, если я открою саквояжи? - спросил я. Попробовал бы он возразить.
- Пожалуйста.
Я присел перед саквояжами на корточки, открыл первый - он оказался пуст. Второй - тоже. Я закрыл саквояжи и прошел в душевую. На дне раковины лежала расческа. Распахнул дверцы аптечки - пусто. Я вернулся в комнату. На спинке стула - пиджак, рубашка и галстук, принадлежащие, по всей вероятности, Джо Карлейлю. Под стулом - башмаки. На сиденье этого же стула брошены явно второпях платье Стефани и её нижнее белье.
Стефани перехватила мой взгляд.
- Это мое, - сказала она, очаровательно улыбаясь. -
- Разумеется, - сказал я. - А где ваша сумочка?
Она на мгновение изменилась в лице. Мне показалось, что я слышу, как в мозгу у неё щелкает арифмометр.
Затем она снова улыбнулась:
- Должно быть, оставила в машине.
Я повернулся к Карлейлю:
- Где ты припарковался?
- Рядом с домом Майка.
- Так это твой «кэдди»?
- Ну, мой.
- Но тогда выходит, что вы здесь появились часа два с половиной назад, не раньше.
- Нет, - стоял на своем Карлейль, - мы приехали в восемь. Можешь справиться по журналу регистрации.
- Долго вы намерены здесь пробыть?
- Не знаю… дня два-три.
- Мы приехали порыбачить, - любезно пояснила Стефани.
- И поэтому привезли с собой исключительно вечерние платья?
- Ну, видите ли… - начала она, но я снова повернулся к Карлейлю:
- А ты, значит, отправился на рыбалку в этих шикарных брюках?
- Я же сказал, что всегда путешествую налегке. В чем был, в том и приехал.
- То есть ты хочешь меня уверить, что собирался рыбачить в лакированных туфлях и при галстуке?
Карлейль ответил совсем уже мрачно:
- Это мое личное дело. Американские граждане имеют право ловить рыбу, где и как им захочется.
- Только не в мутной воде.
Тут вмешался Бартер:
- Может, оставишь их в покое? Ну что ты к ним привязался?
- Хорошо, - сказал я. - Я хочу осмотреть остальные комнаты.
- Слушай, так ты распугаешь всех моих постояльцев. Придумал себе развлечение - врываться к людям среди ночи.
- Поменьше разговаривай, - оборвал я его.
Карлейль наконец сообразил, что должен проявить возмущение:
Эй, коп, а извиниться за свой визит ты не намерен?