- Я знаю, что, если полицейскому действительно что-нибудь нужно, ему наплевать на все «можно» и «нельзя». Повторяю: там, под линолеумом, кровь. Если ты отказываешься мне помогать, обойдусь без тебя.
Без меня? Это как же?
- А вот так. На тебе свет клином не сошелся. Да я до окружного прокурора дойду, а если понадобится, то и до прокурора штата…
- Вряд ли, - сказал Фред.
Ну хватит, надоела мне эта комедия, - сказал я и вышел из комнаты на крыльцо.
Фред последовал за мной:
- Погоди, а что ты называешь комедией?
- Конечно, комедия. Невеста пропала, в платяном шкафу лужа крови, и вдобавок все, кому я об этом рассказываю, только и делают, что пудрят мне мозги. Чёрт побери, что тут у вас - государство в государстве? Диктатура Майка Бартера?
- Попридержи язык, - сказал Фред.
- Ты мне рот не затыкай. Теперь я знаю, что мне делать!
- А я тебе говорю: не шуми.
- А я тебе отвечаю, что…
Неожиданно Фред схватил меня за плечо:
- Знаешь что, парень, придется тебя задержать.
- На каком основании, интересно?
- За нарушение общественного спокойствия.
- За что-о-о? - повторил я в изумлении, стряхнул его руку со своего плеча и, отступив на шаг, сжал кулаки.
- Хочешь добавить к своим подвигам угрозу действием? - спросил Фред.
Я и в самом деле готов был ему врезать, но тут он извлек из кобуры свой полицейский специальный тридцать восьмого калибра.
- Ну-ка веди себя прилично, - сказал он, улыбаясь, и подмигнул Бартеру.
И Бартер тоже улыбнулся и подмигнул ему в ответ.
IX
В маленьких городах обычно тюрем не бывает.
В Салливанс Корнерс она была.
Когда Фред втолкнул меня в камеру, там уже находился какой-то забулдыга, он спал с открытым ртом.
Дверь с лязгом захлопнулась. Забулдыга проснулся, сел в койке и уставился на меня, очумело моргая.
- Тебя за что? - спросил он.
- Ни за что. Спи дальше.
- А, так ты святой?…
- Да. Спи, тебе говорят.
- С тобой как с человеком…
- Я зарубил жену и четырнадцать детей.
- Иди ты? вытаращился на меня забулдыга. - Небось пилила тебя днем и ночью?
- У неё был роман с полицейской овчаркой.
Забулдыга продолжал глядеть на меня озадаченно.
- Овчарки вообще подлые твари, - наконец сказал он. - Не то, что колли. Эге, уже утро!
- Да, - сказал я, - пора баиньки.
- Если хочешь, я могу уступить тебе место внизу.
- Не хочу, сказал я, взялся за край двухъярусной койки и взобрался наверх.
- Мало кто любит спать наверху, - сказал забулдыга. - Нет, я обязательно должен тебе уступить. Подумать только, навалил кучу трупов - и собирается дрыхнуть.
- Мне нужно набраться сил, - сказал я.
- Зачем?
- Рано или поздно меня отсюда выпустят, и тогда… - Я не закончил.
Забулдыга долго молчал. Через зарешеченное окошко светило утреннее солнце. Я уже начал задремывать, когда он спросил:
- Почему ты выбрал именно топор?
- Что?
- Почему ты решил сделать это топором?
- Потому что Фред отобрал у меня револьверы, - пробормотал я и отключился.
Я не вижу снов. Психиатры утверждают, что сны снятся нам еженощно, но мы, дескать, забываем их в тот же миг, когда просыпаемся. Ладно, может, я и вижу сны, может, я их тут же и забываю, но когда в лесу падает дерево и никто этого не видит, можно ли утверждать, что дерево падает? Нет, я не вижу снов. Я просто сплю, а потом просыпаюсь. Встаю, завтракаю по-шустрому и иду на работу. Если у меня выходной, я с чувством, с толком, расстановкой выпиваю чашечку кофе, а потом читаю газету, или звоню Анне, или слушаю пластинки. Вот такой незамысловатый образ жизни я веду по выходным дням.
Также считаю нелишним заметить, что засыпаю и просыпаюсь я всегда в одной и той же комнате. У меня хорошая комната. По обоям плывут парусные корабли. Иногда, правда, я испытываю приступы морской болезни - до того они мне надоели, но такое редко случается. Опять же зимой в трубах парового отопления вечно что-то лязгает, но я убеждаю себя: лязгает, значит, всё в порядке, значит, отопительная система работает. Функционирует, так сказать. Нет, в общем и целом я своей комнатой доволен.
Я спал, как обычно, без каких бы то ни было сновидений, но, проснувшись, не увидел на стене привычный парусный флот и поэтому долго и тупо пялился в потолок, прежде чем вспомнил, где нахожусь. В тюрьме, вот ведь как дело обернулось.
Посмотрел на часы - половина второго.
- Ну ты и спать, - услышал я голос и повернул голову. Напротив меня сидел на скамейке субъект в грязных джинсах и не менее грязной футболке. Нос фиолетовый, глаза красные, а не брился он, похоже, со времен Войны за независимость.