Когда новая молодая жена под номером шесть оказалась вне пределов досягаемости его голоса, Дэнни спросил Фрэн:
— Кто это?
— Остынь, дорогой. Или ты уже забыл, что опять новобрачный?
— Сладкая моя, ты слишком хорошо меня знаешь, чтобы не понимать — это не имеет значения.
— Я-то знаю, а знает ли твоя крошка-жена?
— Когда-то ей придется узнать. Давай, Фрэн, раскалывайся.
— Это Елена Мендоза, маркиза Альтамадура.
— Мендоза… Откуда это имя мне известно? И притом маркиза? Мне это по вкусу. Ты можешь не поверить, но я никогда… Что, настоящая маркиза?
— По мужу.
— Означает ли это мерзкое слово то, что где-то поблизости есть и маркиз?
— Не очень поблизости. Доктор Мендоза находится в шести футах под землей.
— То, что надо! Фрэн, ты должна представить меня этой обворожительной вдове.
— Ты действительно поганец, Дэнни.
— Слушай, кто бы говорил. У твоего мужа на голове растет такое количество рогов, что он начинает напоминать морского ежа.
— Дэнни, она не похожа на этих ваших молоденьких старлеток, которые сразу же упадут на спину и скажут «ах» только потому, что на них глянул Великий Дэнни. Это крайне респектабельная испанская дама. Я не знаю, почему она осталась здесь, в Пильвилле, после того, как умер ее муж. По всем канонам ей полагалось бы носить мантилью, живя скрытно от чужих глаз в семейном имении в Гренаде или где-нибудь еще. Имей мужество признать это, парень: она не для тебя.
— Скажи мне вот что, умница: почему она бросает на меня томные страстные взгляды с того момента, как я появился? Представь меня, детка, иначе я начну делать глупости, а ты знаешь, каким я могу быть, если на меня нападет этот стих.
Монастырскую дверь открыла сама Елена Мендоза, еще более потрясающая, чем ее образ в памяти Дэнни.
— Заходите, мистер Дейн, — сказала она с легкой улыбкой. Ее глаза были подобны черному омуту.
— О, маркиза, — сказал он, входя, и поцеловал ей руку.
Она закрыла тяжелую дверь.
— Я не слышала, как подъехала ваша машина, — сказала она.
— Я спрятал ее у подножия холма в полумиле отсюда, — ответил он. — Видите, я все сделал, как вы просили. Все сказанное вами по телефону насчет осторожности выполнено. Ради вашей репутации и всего прочего.
— Не только ради меня, но и ради вас, — напомнила она ему.
Он издал смешок.
— Моя репутация? Боюсь, она безнадежно испорчена.
— Возможно, я слишком старомодна, — сказала она, ведя его в гостиную, — но я отослала слуг, так что сплетен не будет. Я приготовлю вам кофе. Или, может быть, вы хотите что-нибудь покрепче?
— Пока этого достаточно. Немного позже мне хотелось бы получить, — его глаза сверлили ее, — нечто более сильнодействующее.
— А миссис Дейн? — спросила она, разливая кофе. — Как, но ее мнению, вы проводите этот вечер?
— Эти куриные мозги! Она думает, что я играю в покер с дружками.
— Когда вы позвонили, — тихо сказала она, — то застали меня врасплох. Я не ожидала увидеть вас после той вечеринки. И все же я жаждала встретить вас снова.
Он не перебивал ее.
— В вашей стране это намного просто, — сказала она и затем поправилась, — проще. Ваши женщины, если хотят встречаться с мужчиной, чаще берут инициативу в свои руки, а не ждут, когда это сделает он. Но у нас все не так. Я довольна, что вы позвонили. Я довольна, что вы здесь.
— Не более, чем я, маркиза.
— Елена.
— Тогда я — Дэнни.
— Да, Дэнни.
— Прекрасно! Посмотрите, как мы продвинулись за какие-то пять минут.
Маркиза не смотрела на него. Ее глаза изучали ковер, когда она сказала:
— Я не знаю, что вы можете думать обо мне. Я овдовела недавно, а вы только женились, нам не следовало видеться, Мне полагалось бы холодно отнестись к вам, когда вы позвонили. А я вместо этого пригласила вас к себе и договорилась обо всем, чтобы быть уверенной, что никто ничего не узнает. В том числе и ваша жена. Мне должно быть стыдно, но мое одиночество и горе так велики… Пожалуйста, вы не должны думать обо мне плохо.
— Нет, нет, моя дорогая Елена. Я думаю о вас только как о возлюбленной прекрасной даме. Самой очаровательной ко всем мире.
Дэнни весь лучился своим знаменитым шармом. Маркиза застенчиво улыбнулась.
— Я должна сделать признание, — сказала она. — Сначала я не планировала посетить эту вечеринку. Я все еще считаю себя в трауре. Но когда миссис Плоткин сказала мне, что вы будете там…
— Я польщен, — сказал он, и это было действительно так.
— Я так много раз видела вас на экране. Я всегда была — как вы это называете? — увлечена вами. У меня и маркиза бытовала на этот счет даже семейная шутка. Видите ли, мой муж был замечательным врачом, а я работала медсестрой в мадридской клинике. Там мы и встретились. Во время нашего первого — как это у вас? — свидания, он повел меня в кино. Показывали фильм, в котором вы спасали блондинку с пиратского корабля. Ах, вы были так отважны! Один против всех, закололи врагов своей шпагой. А как вы пролетели на веревке над палубой и сбили капитана пиратов в воду!
— У меня для вас сюрприз, Елена, — засмеялся он. — Это был не я, а Билл Волман.
— Билл… Волман?
Дэнни улыбнулся и кивнул.
— Обычно я не отказываюсь от комплиментов. Но вы, Елена, ведь не какая-то там поклонница-истеричка из провинциального городка. Билл Волман дублирует… дублировал меня в общих планах. С приближением камеры сходства между нами, естественно, меньше, но в дуэльных сценах, лазании по канату, прыжках с одного мчащегося автомобиля на другой и всем таком прочем — это всегда Билл. Он был лучшим в своей профессии. Мне его очень не хватает.
— Он что, умер, этот мистер Волман?
— Нет, пару месяцев назад он совершил наезд на своей машине, сбив маленькую мексиканскую девочку. Билл сейчас в тюрьме, бедняга. Можно мне еще кофе?
Дэнни действительно ощущал отсутствие Билла Волмана, и не только из профессиональных соображений. Билл выручал его множество раз из всяких неприятностей, беря на себя вину за пьяные ссоры Дэнни и мелкие автомобильные неурядицы. Для Дэнни этот парень стоил в золотом исчислении столько, сколько, наверное, весил сам. Ведь в контракте Дэнни на странице восьмой был следующий параграф: «Нижеподписавшийся принимает на себя обязательство вести себя в соответствии с общепринятыми нормами морали. Он также обязуется не совершать никаких действий, которые могли бы нанести урон его престижу или подвергнуть публичной ненависти, презрению, осмеянию, грозящих потерей репутации, а также тех, которые могли бы шокировать или оскорбить общество и нарушить общественную мораль или приличия» и так далее. Билл Волман буквально спасал ему жизнь, его будет страшно трудно заменить.
— Может быть, — сказала Елена, — вы бы предпочли выпить стакан вина?
— Да, спасибо.
Она открыла шкафчик.
— О, — сказала она, — здесь нет ничего достойного.
— Мне все равно.
— Нет, это не для вас. Вы — как бы это сказать? — совсем другое. — Маркиза улыбнулась, и он был ослеплен. — Постойте, — вдруг сказала она, — есть одна бутылка. Пожалуйста, пойдемте со мной. Это глупо, но я боюсь.
— Боитесь?
— В винный погреб. Я не люблю ходить туда одна.
Дэнни поднялся.
— Погреб? Это что-то новое для Южной Калифорнии. Показывайте дорогу.
— Энрико, мой муж, — говорила она, спускаясь в погреб вслед за ним по узким крутым ступенькам, — долго искал, пока нашел этот дом. Он приехал сюда преподавать в Калифорнийский университет и целиком посвятил себя работе. Им владела идея передать свои знания молодежи, и в то же время он оставался человеком знатного происхождения, любителем и знатоком вин; человеком, которому следует жить соответственно своему положению. И он не успокоился, пока не нашел дом с настоящим погребом для своей коллекции вин. Там, рядом с вами, выключатель…
Он щелкнул им, и стали видны ряды пыльных бутылок, каждая из которых терпеливо лежала на отведенном ей месте. Дэнни сделал шаг вперед и начал изучать этикетки. Маленький золотистый паучок цвета сотерн в панике скользнул прочь.