Все мы брошены. Вырастая, бросаем родителей, но думаем, что это они оставили нас; такую вот сказку рассказываем себе. Зачастую — хотя и не всегда — мы узнаем, что брошенность — это еще и бегство; наше бегство. Мы оставляем след, чтобы найти дорогу назад, но он исчезает, стоит нам сделать шаг.
Брошенность пережить труднее, чем казалось; те, кто брошен, зачастую куда изобретательнее, чем мы (бросившие их) рассчитывали, чем им позволяют обстоятельства. Да и бросить кого-то не так просто: их надо выманить, перехитрить, чтобы они остались на месте, когда мы уйдем. Часто их приходится бросать не один раз, снова и снова ожесточая свое сердце, пока наконец не начинаешь думать только о том, как же добиться своего, пока не забываешь обо всем, кроме жестокой логики: пусть всё скорее закончится.
Брошенность предполагает искупление: иногда — не всегда — пропавшие находятся. Вот же он, островок безопасности; так меняется уравнение потери и брошенности, и перед нами встает новый выбор, вот только мудрости нам не хватает; но выбор мы делаем, потому что ничего другого не остается. Гляньте, как чудесно, как мило, как сладко, а мы так голодны и страдаем.
А потом мы узнаём, что выбор был неверен, что решение наше — худшее из возможных, хотя другого быть не могло, но стоило сделать выбор, и мы понимаем, что ошиблись, но ничего не изменишь. Мы узнаём, что такое брошенность: смерть от руки тех, на кого полагались. Они научили нас полагаться на них, на них обоих, на их любовь, а потом бросили нас, — но мы умеем только полагаться на других; мы так и сделали, и ошиблись, и теперь мы умрем. Этого мы прежде не знали.
Но может быть, смерть еще не пришла, возможно, есть выход из клетки, бегство от смерти; возможно, мы знаем больше, чем думали. Возможно, нам достанет ума, воли и жестокости. Конечно, достанет. Мы тоже умеем обманывать. Можем ответить тем же. Брошенность научила нас этому.
Значит, в конце концов — жизнь, а не смерть. И даже достаток. Этого мы тоже не знали — что можно урвать у жизни, если есть на то нужда, и хитрость, и жестокость.
Всё это было давным-давно. Вы увидите, что даже если потеряли дорогу домой, к нему всё равно ведет тропа, на которую выйдете волей или неволей: но вернетесь с добычей в иной дом, не тот, какой оставили. Вы можете простить — если осталось кого прощать: а можете и отказаться. С тех пор, как вы бросили их, а они вас, — вы многое совершили и многое узнали, и от этого дом стал иным. Теперь вы можете уйти или остаться.
Перевод — Михаил Назаренко