- Заболтались, - согласился Тигран. -Вроде, застежки вот тут.
Он садится на корточки, руки тянутся к шлему. Внезапно «тело» оживает, наемник отбивает локтем руки Тиграна, вскакивает на ноги и отступает назад, хватаясь за оружие в кобуре на боку. Данила отвешивает мощный подзатыльник, от которого наемник летит в одну сторону, «ствол» в другую, а следом кувыркается сорванный шлем. Наронгсак ловко подхватывает летящее тело, швыряет на землю и ногой придавливает горло. Однако тотчас убирает ногу и отступает. На лице появляется выражение растерянности, Наронгсак пожимает плечами и оборачивается к Даниле.
- Этого пленника лучше допрашивать тебе, - говорит он и кивает на неподвижно лежащего на земле наемника.
- Чего сразу я … - бурчит Данила, но осекается — на земле, в пыли, раскинув руки лежит Наташа.
Девушка приходит в себя, глаза открываются, взгляд останавливается на растерянном лице Данилы.
То ли это кинематограф так зомбирует людей, то ли книги - нет, скорее, кино. Книги сейчас мало читают. Так вот, в ситуации подобной этой, герой фильма почему-то обязательно должен уточнить личность лежащего в пыли и грязи человека. То есть спросить — это ты, Наташа? Или еще «умнее» - как ты здесь оказалась? Если недавно стреляли, то задают еще один «гениальный» вопрос — ты цела? Словно можно спокойно отвечать на вопросы, если что-то оторвано или прострелено. Типа да, это я, шла мимо, в меня стреляли, правую ногу пробило пуля, левую оторвало взрывом, на голову упал кирпич. А еще меня оглушило, засыпало землей и придавило бетонной плитой.
Данила молча смотрит, как Наташа поднимается с земли, поправляет волосы и стряхивает пыль с одежды.
- Ты ведь не только управляющая поместьем Хруста? - спрашивает Данила.
- Нет, только управляющая, - отвечает девушка, прямо глядя в глаза. - Но я еще и дочь пирата.
- Понятно, - кивнул Данила. - Наронг, проверь еще раз вокруг все, добей живых и собери оружие, пригодится. Тигран, помоги ему. А ты рассказывай, кто такой Хруст, чего ему надо и какими ресурсами он располагает.
Наташа провожает взглядом уходящих, преувеличенно внимательно осматривает свои помятые и поцарапанные доспехи.
- А если я совру? - говорит она.
- Я проверю, - жестко отвечает Данила. - Рассказывай!
- А если не буду? - тихо спрашивает девушка.
- Заставлю, - также тихо отвечает Данила. - У меня нет выбора.
Глава 6.
Законы политической борьбы ничем не отличаются от законов дикой природы. Большие жрут малых, выживает сильнейший, милосердие ноль, совесть и честь отсутствуют как понятия. На обломках рухнувшего государства пышным цветом произрастает то, что в обычных условиях умирает, даже не родившись. Ничтожества превращаются в вождей, простой солдат становится главнокомандующим, поденный рабочий министром среднего машиностроения. Революция превращает мир в зазеркалье, плюс меняется на минус, комедия сменяется трагедией. Человечество как бы смотрит на себя со стороны, удивляясь и ужасаясь одновременно и, не раз и не два умывшись кровью, возвращается в то состояние, в котором пребывало ранее. Вроде простая истина: от добра добра не ищут, но «устроен так белый свет, нам то, что есть, - ни к чему; нам нужно то, чего нет».
Общество рептилоидов, лишенное государственных скреп и нравственных ориентиров, лихорадочно искало «костыли». А наилучший «костыль» - это диктатура! Твердая, несгибаемая, на которую можно опереться, которая не позволит упасть слабому телу … и в лоб дать тому, кто решится обидеть инвалида. Именно к диктатуре стремился Хруст. Выходец из касты ученых, он с малолетства ненавидел высокомерных жрецов, нахальных военных и глубоко презирал простолюдинов. Обществом должен управляет ум, а не грубая сила или религиозный фанатизм. Они тоже нужны в небольших дозах, но безраздельно властвовать должен только разум.
По образованию Хруст биолог, вся его предыдущая жизнь прошла в стенах лабораторий, где он изучал живые организмы, пытаясь разгадать тайну происхождения жизни. Его тайной страстью была генетика. Тайной, потому что в кастовом обществе рептилоидов занятия генетикой карались смертной казнью. Жрецы и боги невидимки не без оснований предполагали, что генетика угрожает их власти. А терять власть и привилегии никто не хочет, люди и ящеры в этом вопросе солидарны.
Мечтой ученого Хруста было создание рептилоида нового вида — lacerta perfectum. То есть ящер совершенный, соединяющий в себе высокий разум ученого, силу и неприхотливость солдата и выносливость простолюдина. Понятно, что мечты сии были тайными. Иной раз приходилось даже напиваться наркотическими жидкостями, чтобы зеленомордые жрецы не «прочли». Из-за регулярных пьянок Хруста считали недалеким «ботаником» и почти не обращали внимания, чем он там занимается в окружении банок, пробирок и кастрюлек. А он только этого и желал.
Но вот грянула революция, великий передел, по недоразумению устроенный каким-то жалким человечком с Земли. Рухнула власть невидимых богов, казавшаяся вечной и несокрушимой. А вместе с ней и низверглись в пустоту и жрецы. Вчерашние зеленошкурые властители подверглись гонениям, насмешками и насилию. Обладать зеленой кожей стало смертельно опасно. И Хруст решил, что настало его время. Революционный дурман порождает демонов, бредовые идеи кажутся истиной, сумасшествие видится гениальностью. Хруст получил возможность открыто заняться генетическими исследованиями, обрел единомышленников и даже влиятельных покровителей. Но не получил одного — власти! Оставаться разменной монетой в чужих руках Хруст не хотел. Обладая гибким умом, он быстро осознал, что власть это политика, а политика - это идеи, привлекательные для большинства.
Пришлось на время отложить науку, доверив ее бесталанным помощникам, а самому вплотную заняться политикой, то есть создать свою партию и объединить вокруг нее другие. Новая, объединенная партия будет прогрессивной во всем, отвергающей догматы старого, стремящейся в будущее и заботящейся обо всех. В том числе и о людях. Это понравилось не всем. В объединении началось брожение, появилась оппозиция, подняли головы оппортунисты, оживились завистники и замаскированные враги. Что делать в такой ситуации руководству? Бороться за единство и сплоченность рядов! Разумеется, чужими, даже чужепланетными руками.