Алло! Мама, Андрюша к тебе еще не приехал? Он собирался.
–
Кто? Андрюша? Так рано? Нет, не приехал. Разве что-нибудь случилось?
Ну, вот. Подготовили, называется. Что теперь делать? Говорить, что ничего не случилось, уже нельзя. Придется выкручиваться. От пережитого стресса она не учла, что мать живет далеко, и быстро туда не доберешься.
–
Да, случилось. Михаил, наверное, опять всю ночь пьянствовал. У него что-то загорелось – соседи позвонили.
–
Что?! Как это загорелось? Он жив??
–
Не знаю, мама. Сейчас еду туда, потом тебе позвоню. Пока, мама. Времени нет.
Таня положила трубку и тяжело вздохнула. Что мать теперь должна думать? Хотя пусть думает все, что ей угодно, скрыть этот факт от нее все равно не удастся. К счастью, через несколько минут позвонил сын и доложил, что он, наконец-то, добрался до бабушки. Мама Таня строго наказала ему сидеть там и ждать, пока подъедет она сама.
Во время уборки Мишиной квартиры до нее вдруг дошло, что квартира-то не пострадала. Кажется, это случилось на кухне, следователь сказал, что Миша сидел там за столом. Татьяна прошла туда – стол и табуретка целые, на полу тоже никаких следов, вот только подоконник. Да, подоконник немного обгорел – стол стоял у окна. Но шторки на окне почему-то остались целыми, без единой подпалины, а ведь они капроновые – такой материал воспламеняется от одной искры. Странно. А вдруг Мишу кто-нибудь поджег, помешал он кому-то? Ведь брат нередко был неадекватен, особенно в период обострения болезни – в это время он мог кому-нибудь насолить.
Татьяна огляделась по сторонам. Окурки, бутылки, пузырьки из-под туалетной воды… На плите – подгоревшая картошка в обугленной сковородке – видимо, Миша готовил себе ужин, а потом забыл про него. Газ, однако, выключен. Следов присутствия кого-то еще вроде бы нет. Да и дверь, вспомнила Татьяна, была заперта изнутри. Так что же это – роковое стечение обстоятельств или последствия болезни? Если Миша не спал в шесть часов утра, значит, он был нездоров.
Тем временем, пока Татьяна проводила расследование, Сергей набрал целый мешок мусора – бутылки, коробки, консервные банки, казалось, копились здесь годами. В один мешок все это не влезало – пришлось несколько раз бегать к мусоропроводу. Находясь рядом с умершим, когда-то панически боящаяся покойников женщина уже не чувствовала страха. Миша, живой или мертвый, не мог сделать ей ничего плохого. Он был несчастным человеком, и она чувствовала только жалость.
–
А где Джастина? – Вдруг вспомнила она. – Ее придется взять с собой.
Муж несколько раз позвал: «Джастина, Джастина!», но никто не отозвался.
Когда приехала «труповозка», в квартире был относительный порядок. Двое мужчин окинули глазами труп, взяли бумагу у Татьяны, потом один из них спросил: «После морга – сразу на кладбище?» Она вздрогнула, но ответила спокойно: «Нет. Он не бомж. У него есть мать и родственники. Будем прощаться.»
Мужчины попросили Сергея помочь и поволокли безжизненное тело к машине. Таня вышла на балкон, увидела, как Мишу, будто мешок с картошкой, грузят в кузов. И только тут пришли слезы – она плакала долго,плакала навзрыд – и мужу пришлось успокаивать ее. Она закрыла глаза, и короткая жизнь брата, тесно переплетенная с ее собственной жизнью, стремительно пронеслась в ее сознании.
Тайны старого дома.
Таня помнила себя лет с двух – именно в этом возрасте она рассыпала по всему половику манную крупу, которую, охая и причитая, потом подметала бабушка. А в день рождения Миши – 15 июля 1954 года – ей было уже четыре года, поэтому она прекрасно запомнила, как в комнату ворвался счастливый папа и сообщил ей и бабушке, что мама родила сына. Потом, когда Мишу принесли домой, сбежались соседи посмотреть на него и поздравить маму с папой.
Их старый дом был небольшим, всего четыре квартиры, и соседи жили очень дружно, одной семьей. Двери никогда не закрывались, а радости и печали были общими. Но стремительно наступающая Москва проглотила небольшой подмосковный городок, где родились и жили когда-то Таня и Миша. Низкорослые дома заменили высотки, потом подоспела ветка метро, и Лунины почти автоматически сделались жителями Москвы. Семье была предоставлена трехкомнатная квартира в новостройках на улице Широкой, и им пришлось поневоле менять привычный уклад жизни. Квартира в Москве была более благоустроенной, но ностальгия по прежней полудеревенской жизни осталась. И нередко соседи, которых переселили вместе в один дом, собирались вечерком и вспоминали прежнюю, не столичную жизнь.
Уже с детства Таня знала, что в каждой семье были свои личные драмы, которые они никогда не скрывали от соседей. В двенадцатилетнем возрасте ее потрясла смерть Вовочки, младшего брата Любы. Люба была третьим ребенком в семье, а когда она была уже подростком, родился четвертый – Вовочка. Это был поздний ребенок, его маме тете Маше было уже за сорок. Все вокруг удивлялись – как она решилась родить? В их семье и так было трое детей, да и возраст не подходящий. А когда Вовочка начал набирать вес, соседи удивлялись еще больше. Мальчик рос необыкновенно красивым – золотые кудри, голубые глаза, нежный румянец. Ну, просто ангелочек – так говорили все – и как в воду смотрели.