А потом пришла война. Фронт от Дальнего Востока проходил далеко. К тому же поначалу опасались, что японцы ударят вместе с немцами. Я, кстати, и сейчас не понимаю, почему Япония кинулась не на истекавший кровью Советский Союз (когда бои шли уже под Москвой), а на целые и невредимые Соединённые Штаты, которые, разумеется, никак не могли быть побеждены японцами один на один (а чем могли помочь самураям немцы, бросившие все силы на восточный фронт, да ещё с непобеждённой Англией в своём тылу?).
Тем не менее, Япония ринулась именно на Америку. После удара японской авиации по Пёрл-Харбору, в Кремле вздохнули свободнее и начали активнейшую переброску резервов с Дальнего Востока на Запад. Всем этим объясняется тот факт, что дед мой попал на фронт только в 1942 году — как раз тогда, когда накапливались силы для контрнаступления под Сталинградом. Перед тем как в окопы бросить, держали призванных на сборных пунктах. Кормили там так плохо, что в бане все были похожи на обтянутые кожей скелеты. Только и мечтали — на фронт попасть, наесться досыта.
И вот попали… Ровная заснеженная степь, нигде ни кустика. Прямо в этой открытой степи, в маскхалатах, лежат готовые к броску солдаты. Над ними лениво проплывает немецкая "рама" (тихоходный самолёт-разведчик). На всякий случай, время от времени, даёт по земле очередь из пулемёта. Рядом кого-то убило, а кого-то ранило… Потом — миномётный обстрел. И опять кого-то уносят… А стрелять в ответ нельзя. Маскировка. Силы накапливаются для решающего удара. Накапливаются в открытой всем ветрам, промороженной степи, на такой местности, где кажется и кошке не спрятаться…
Вот тогда, поминутно ожидая смерти, дед дал зарок: "Вернусь живым — буду пить и есть в полное своё удовольствие, ни в чём себе не отказывая. Плевать на все нравоучения и какие-то долгосрочные планы — один раз живём!.."
И вернулся живым. Всю войну прошёл — до самого Берлина. Ни разу не был ранен. Однажды, правда, впился в шею маленький осколочек — но товарищ, находившийся рядом, тут же его и вытащил. Ни в какой медсанбат обращаться не стал.
А приходилось, порой, всяко. Пару раз случалось в окружение попадать. Но оба раза везло людям в том, что не было с ними ни одного офицера. Слушались деда — как старшего по возрасту. Какой-нибудь сопляк-лейтенант, мужественно поднял бы солдат в атаку: "За Родину, за Сталина!" — и положил бы всех под немецкими пулемётами. Дед горячку не порол. Оба раза поступал весьма просто (как сейчас сказали бы — "принимая во внимание человеческий фактор") — в самый глухой предрассветный час, когда спать хочется сильнее всего, закопав рацию и избавившись от любых, способных звенеть-греметь предметов, уходили, почти не дыша, под самым носом у сонных немцев.
Благодарность деду от командования фронта, присылали даже семье в Комсомольск.
Бывало и так: не могут взять какую-то высоту. Один командир-идиот поднимает в атаку бойцов — и гибнет, вместе с изрядной их частью. Его дурь повторяет второй горлопан… К вечеру весь склон усеян трупами — а дело не сделано. Тогда, глубокой ночью, несколько человек берут ножи поострее — и тихонько ползут (где можно — в обход) на немецкие позиции. И высота взята — без единого выстрела. После пары-тройки подобных случаев, в которых принимал участие мой дед, стали посылать его за "языками". Случалось ему финкой "снимать" немецких часовых. Конечно, кидаться с ножом на человека — не очень хорошо. Но, между прочим, когда бывали в части случаи "самострелов" и изобличённых солдатиков приговаривали к казни, дед никогда не вызывался быть палачом-добровольцем. А добровольцы были…
Запомнилась ему своей красотой Рига.
Ещё запомнилось, как (уже на территории Германии) "рокоссовцы" (бывшие зэки), люди безумной храбрости и столь же безумного поведения, обрушились на немецкое население подобно дикой орде, и стали творить такие грабежи и насилия, что их приходилось останавливать, используя другие войска. Существовала даже инструкция, согласно которой, патруль, увидев как "рокоссовец" насилует немку, обязан был приказать ему встать и прекратить насилие. А если тот не встанет (рокоссовцы обычно посылали на три буквы всех подряд), то в него можно стрелять…
Тем временем, в Комсомольске-на-Амуре, двое маленьких сыновей деда были при смерти — не хватало витаминов, еды нормальной, оттого болезни наваливались. Все более-менее квалифицированные врачи были на фронте. Оставшиеся в тылу (возможно — по блату) коновалы, пытаясь лечить детей, занесли с уколами инфекции. Оба ребёнка (в разное время) умерли. Три девчонки (в том числе — моя мать) были постарше, покрепче — поэтому выжили. Это не значит, что всем там жилось столь же тяжело. Дальний Восток снабжался американцами. И снабжался хорошо (по крайней мере, это касается Комсомольска-на-Амуре, с его военными заводами). Всевозможное начальство, оставшееся в тылу "по броне", устраивало порой вечерние балы (да-да, именно так они и назывались), на один из которых, их избалованные но недалёкие жёны, явились в американских ночных рубашках — приняли их за бальные платья…