Между прочим, гитлеровские оккупанты в этих местах вели себя явно приличнее. Землю людям раздавали, позволяли беспрепятственно чем угодно торговать, устраивали для местных жителей концерты зарубежных русских артистов, даже подкармливали русское население. Когда вступили на эту территорию — всем раздали по пол-мешка муки. Не много конечно, но важен сам прецедент. Хочу сразу уточнить — эти факты я узнал из документальной литературы, легально изданной при советской власти. Признавались они сквозь зубы — но признавались. Если так вели себя оккупанты, то как можно назвать современных представителей власти?
Из Льгова следует дизель-поезд до станции Локоть (ходит всего один раз в сутки). Это небольшая станция, на линии Ворожба — Хутор-Михайловский. Там железная дорога три раза пересекает небольшие клочки украинской территории. И каждый раз дизель стоит по часу — сначала на российской пограничной станции, потом на украинской. Потом опять на российской — и вновь на украинской. Затем — ещё по разу… Так и тащится всю ночь — хотя считается пригородным. Причём, все эти стоянки совершенно бессмысленны — таможенники в поезд не заходят. Он ведь идёт из России в Россию. Да ещё ночью. И вообще они не слишком потрошат электрички и пригородные поезда, сосредотачивая своё небескорыстное внимание на поездах дальнего следования.
На этом дизеле допиликал я до украинской узловой станции Ворожба. Конечно, не один я такой хитрый — там почти весь поезд состоял из торговок с сумарями и тачками, прущих со стороны Курска, Воронежа и Тамбова, на Киев и Сумы. Для них этот дизель (в котором по ночному времени даже обычные ревизоры не лазили) был настоящим подарком. В самом деле — кому придёт в голову добираться столь долгим и утомительным путём из Курска до несчастного Локтя, если там можно куда быстрее и без всяких заездов на Украину, доехать автобусом?
В Ворожбу приехали глубокой ночью, а уже в 5 утра пошёл пригородный поезд на Конотоп. Это относительно крупный город и узловая станция. Оттуда уже идут электрички на Киев.
34
Украина ошеломила меня уровнем бьющей в глаза бедности — в сравнении с тем, что я видел там раньше. При советской власти (того периода, который я застал) это была весьма зажиточная республика, с уровнем жизни, явно более высоким чем в Центральной России (если не брать саму Москву). Тут никто не ездил на электричках километров за двести, за колбасой, или стиральным порошком. Прилавки магазинов ломились от товаров, люди были очень хорошо одеты, женщины не выходили на улицы без многочисленных золотых украшений. Шахтёры Донбасса считали зазорным ехать на черноморские курорты не на своей машине. И, скажем откровенно, украинцы, в массе своей, отличались избалованностью и надменностью. Нередко, побывавшие на Украине русские, вздыхая говорили: "Хорошо у них там, всё есть. Но люди — тяжёлые". На украинских вокзалах милиция пристально вглядывалась в каждого, кто был — не то что плохо, а просто недостаточно дорого одет.
Теперь я увидел серые толпы невзрачно одетых людей (практически на любом вокзале), с громадным количеством тачек, баулов, сумок, корзин, тюков и коробов. Люди брали штурмом поезда и электрички, стремясь любыми путями попасть в Россию, чтобы хоть что-то продать за русские рубли. На местных же рынках царила пустота. Никто ничего не хотел продавать за купоны, курс которых был потрясающе низким. Порой можно было услышать диковато (с непривычки) звучащие фразы: "Зарплата — четыре миллиона! Хоть ложись и помирай"…