А потом пришли на Дон и Кубань русские мужички, не раз отведавшие казачьих плетей, ведомые комиссарами-евреями, не понаслышке знающими о подробностях погромов — и повырывали у казачков нагайки, порой вместе с руками. Штыками прорвали казачий гнойник, слишком долго созревавший на теле страны — так, что и слово "нагайка" стало подзабываться. Всё было жестоко — но логично.
Однако в последнее время слышно, опять у казаков ручонки к нагайкам потянулись. Опять, то тут, то там, вершится самосуд, хлещутся чьи-то спины, выселяются из станиц и хуторов чьи-то семьи. И наверное те случаи, которые попадают на страницы центральных газет — являются лишь верхушкой айсберга. И жутко толерантная общественность, как-то не особо беспокоится по этому поводу. Старый гнойник проснулся и опять набухает кровавым гноем. Когда прорвёт, добрые граждане будут удивляться и возмущаться: ах-ах, откуда что взялось?!..
Я предпочитаю не лицемерить, называю вещи своими именами. Наверное, в принципе, можно найти какие-то оправдательные слова по адресу казаков (а также по адресу милиции, чиновников…). Есть у них, несомненно, и какие-то положительные качества. Например — и в советское время среди них было мало атеистов, от Бога они особо не отрекались, вызывая порой удивление и насмешки со стороны жителей других регионов (что, однако, не мешало этим добрым христианам творить вышеупомянутые дела). Кроме того, среди станичников и хуторян обычно мало стукачей, готовых сдавать своих земляков, ворующих что-либо в колхозе. Все воруют — и ты воруй, а других не сдавай. Это не такой уж плохой принцип.
Но в целом, у меня (как и у всех, кому доводилось скитаться по казачьим областям), сложилось о местном населении очень скверное впечатление.
Довольно быстро мне стала ясна полная бессмысленность поездки на юг. А допущенные ошибки нужно исправлять. Поэтому, отбросив все прежние намерения, я повернул на север. Добрался до Ростова. Там существует два вокзала — пригородный, и для поездов дальнего следования (по крайней мере, так было). На последний я и зашёл ночью. Как оказалось — зря. Там в это время началась облава на нищету. То есть — к вокзалу подрулил милицейский уазик-"буханка". Милиция перекрыла все входы и выходы, и пошла "загоном", хватая всех, кто был плохо одет (или — не то чтобы плохо, но явно не по сезону). Документы при этом ни у кого не проверяли. А то вдруг они невзначай у кого-то в порядке окажутся — так что ж, отпускать что ли жертву?! У большинства тех же бомжей, хоть какая-то справочка на руках, да имеется. И что — обращать внимание на подобные пустяки? А кого же тогда вообще хватать?..
Всех задержанных, затолкали в вышеупомянутый уазик. И меня в том числе. Там битком было. В основном — старики, инвалиды, женщины, а также двое детей лет десяти-двенадцати. Такую публику легче отловить. Молодые да прыткие (тем более — местные, знающие чего можно ожидать на вокзале) попадаются меньше. Ну разве что такие залётные ротозеи как я. Знал ведь, среди какого народа нахожусь — и ночью на вокзал попёрся!..
Вывезли нас — уж не знаю, за сколько километров — в заснеженную, промороженную, всеми ветрами продуваемую степь. Там и костёр разжечь не из чего. В этой степи всех и выгрузили — после чего уехали.
Формально, это конечно не было убийством — нас ведь отпустили, не так ли? Только не надо, пытаясь копировать Шерлока Холмса, спрашивать про колею от колёс уехавшего уазика, по которой, дескать, можно было бы выйти к жилью. Горожанину и жителю лесной полосы, трудно даже представить себе, насколько быстро ветер в степи заметает все следы…
Я примерно представлял себе местную географию. Где-то на запад от нас лежала железная дорога Ростов-Воронеж, протянувшаяся меридианом с юга на север. А на юге была река Дон, в это время года лежащая подо льдом. На пути к Дону, наверняка расположены какие-нибудь протоки — тоже замёрзшие. Но вдоль Дона нет железной дороги. Значит — нет никаких станций, вокзалов. На север и на восток, лежат необозримые, редконаселённые степи, доходящие аж до Каспия и до Волги. Значит, путь только один — на запад. Лишь бы к железной дороге выйти… Скорее интуитивно чем осмысленно, нащупал взглядом этот самый запад. Звёзды не очень-то видны, в разрывах между низко висящими, зимними тучами — да и плоховато я по ним ориентируюсь. Но на западе, после заходя солнца, ещё долго догорает слабая полоска заката; а на востоке, задолго до восхода, появляется слабенькое свечение зари. Даже не уверен, что я эти самые полосы так уж хорошо разглядел. Но как бы там ни было, сориентировался правильно. Пошёл в сторону железной дороги. Один раз крикнул остальным, чтобы шли за мной, если не хотят в степи подохнуть; но уговаривать, или вдаваться в подробные объяснения, не стал — не до того было.