Коррупция стала приобретать совсем уж безобразные формы. За прописку по месту жительства требовалось платить большие деньги. Стало невозможным получить медицинскую помощь в больнице, или поступить учиться в ВУЗ — без солидной взятки. Только за взятку можно было попасть на работу в милицию. Некоторые хитрецы уезжали в Россию, или скажем, в Белоруссию, там устраивались в милицию — потом добивались перевода на родину. Но и им приходилось доплачивать по три тысячи полновесных советских рублей. Зато, став милиционером, человек фактически получал статус вымогателя в законе. В местной милиции практиковалась так называемая "азербайджанская модель" — это когда каждый рядовой сотрудник обязан собирать для вышестоящего начальства твёрдо фиксированную сумму денег. Естественно, руки у него развязаны — и, вымогая деньги для начальства, он не меньше вымогает для себя. Начальство делится с ещё более крупным начальством, а те, в свою очередь — со своими боссами. От этих "боссов" денежный дождик непрерывно капает на "самый верх". Это и есть "азербайджанская модель". Говорят, что в полную силу такая "система" впервые заработала в Азербайджане.
Конечно, подобное разложение шло не только в милиции. Понятно, что более-менее честные (или недостаточно расторопные) милиционеры и чиновники, немедленно вышибались из рядов своих, насквозь коррумпированных коллег. Постепенно начали торговать и кровью — любой убийца мог уйти от наказания, заплатив 50 тысяч рублей. Когда об этом рассказывалось в тогдашней России (в нынешней-то кого этим удивишь?), многие не верили, обязательно слышались наивные реплики, типа: "Откуда вы знаете? Слухи наверное!.." Авторы подобных комментариев напоминали Шурика, из кинокомедии "Кавказская пленница". В том-то и дело, что на Кавказе никто и не пытался таиться-скрываться. Наоборот — хвастались перед соседями, рассказывали подробности, всем кто желал слушать…
Постепенно расправил плечи, ядовитым грибом распустился, зацвёл, завонял национализм. В глубинных районах, где не было курортников и были староверы (всегда отличавшиеся достойным поведением), рост национализма ощущался слабее, к русским относились терпимее (хотя и там у русских вошло в привычку ставить на ночь у дверей топор, или заряженное ружьё, и запирать все засовы). В прибрежных и горнолыжных районах, где было много курортников (и особенно курортниц, ведущих себя обычно разнузданно, позорящих своим поведением всю русскую нацию — а украинскую вдвойне), отношение к русским становилось всё более скверным.
При этом, к русским на Кавказе автоматически причисляют всех людей с европейской внешностью — в том числе украинцев, белорусов, прибалтов, отчасти — молдаван. Впрочем, иной раз, прибалтов кличут немцами, а молдаван — цыганами. Некоторые литовцы, или скажем, украинцы, по наивности обособлявшиеся от русских, ставили тем самым себя в особо тяжёлое положение — ведь на юге, чем меньше у тебя земляков, тем ты беззащитнее. А все различия и обиды между славянскими народами (да и — между славянами и прибалтами) кавказцам кажутся надуманными и смешными. Мы для них все на одно лицо — как и они для нас. И, по большому счёту, они правы. Почему-то те же выходцы из России, Украины и Прибалтики, совершенно спокойно уживаются друг с другом где-нибудь в США, Канаде, или Аргентине. В Парагвае и Уругвае русские крестьяне-староверы мирно соседствуют с фермерами-немцами. Никогда не слышал о каких-то столкновениях между ними. Так бывает — если не стравливать народы совершенно искусственно.
Стали учащаться случаи настоящих, а не условных похищений девушек и женщин. При этом особой наглостью отличалась милиция — вплоть до того, что первых попавшихся девчонок хватали на улице и привозили в отделение, где насиловали "всем составом". А в ответ на этот беспредел, начинался беспредел ответный, когда родственники изнасилованных (или принуждённых к сожительству начальником по работе), ловили насильников (или начальников-сластолюбцев) и снимали с них скальпы, сажали на бутылки из-под шампанского (с отбитым предварительно горлышком), или отрезали половые органы (втыкая отрезанные члены в рот)…
Порой заявлялись на Кавказ славянские дурочки — под ручку с кавалерами из местных (подцепившими их где-нибудь в Москве, Минске, или Киеве). Замуж собрались.
Но здесь такие дела решаются только по воле родителей. А родители обычно говорили своему легкомысленному отпрыску: "Девай куда хочешь эту русскую шлюху. Жениться будешь на Манане". И в соседнем лесу находили отрезанную непутёвую голову светловолосой "невесты", в которой когда-то слишком крепко засела глупая мысль, о том, что: "Наши-то все пьют, да грубые — а ихние-то джигиты, в постели горячие, в обращении нежные, все непьющие да богатые"…