Я неоднократно слышал и читал о том, что во Франции, зимой, бездомных пускают греться в метро. Летом французские бомжи (клошары) ночуют в спальных мешках под мостами. У нас в России, климат куда суровее французского! Но и представить себе невозможно, чтобы у российского чиновника достало такта и человечности, дать указание о допуске бездомных в вестибюли метро. И спальный мешок у бомжа обязательно отнимут или порежут — если не менты, то шпана (получившая соответствующее воспитание от родителей). И спать под мостом, разумеется не разрешат — это ведь стратегический объект, его же взорвать можно!
Не приходится говорить и о каком-то сочувствии "прогрессивной общественности". В ту зиму, о которой я рассказываю, газета "Аргументы и Факты" дважды (а может и больше — это мне лично дважды на глаза попадалось) публиковала на своих страницах аршинными буквами, подлейшее требование-донос: "УБЕРИТЕ БОМЖЕЙ ИЗ МЕТРО!" А что значит "убрать бомжей из метро", в условиях российского климата? Это значит убить их. "УБЕЙТЕ БЕЗДОМНЫХ!" — именно так можно перевести подобный призыв, на общедоступный русский язык. Ведь газета не требовала, чтобы бомжам было предоставлено какое-то жильё, или работа, или нормальные документы. Нет. Уберите из метро — какими угодно методами. Хоть расстреляйте и съешьте!
Ну и кто возмутился подобными призывами со стороны шибко-шибко демократичной газеты?..
А ведь вопреки басням некоторых журналистов, бездомных вовсе не пускают в метро какие-то сердобольные бабушки-дежурные (показали бы мне хоть одну такую — я бы хоть посмотрел на неё). Бомжи покупают карточки на проезд в кассах — порой отказываясь ради тепла от хлеба.
Сейчас много говорят о возрождении духовности. Во время церковных праздников, власть имущие демонстративно стоят в храмах на самых видных местах, со свечками в руках, скорчив постные рожи. Средства массовой информации кишат статьями и передачами на религиозные темы. Храмы новые повсюду растут как грибы. Но хотел бы я посмотреть на такой, самый маленький из храмов, в котором бездомный человек мог бы перекоротать самую лютую декабрьскую ночь — на коврике в углу, подобно собачонке, хотя бы в те наиболее глухие часы, когда мороз рвёт деревья, не ходят электрички и метро закрыто…
Зато перед "новыми русскими" двери любых храмов распахнуты настежь. Попы освящают джипы и рестораны, а порой и оружие. И охотно принимают богатые подношения от шкафообразных "чад", редко задумываясь о том, что может быть, пожертвования эти делаются, из числа денег вырванных у жертв — вместе со спиленными зубами, раздавленными мошонками, или сожжёнными паяльниками анусами. Не говоря уж о том, что за большими деньгами вполне может стоять убийство, или сутенёрство. Тут не очень-то пахнет духовным возрождением. От всего этого воняет явно чем-то другим…
Впрочем — вернёмся к вокзалам.
На Казанском вокзале, дежурная, ночью, ходила по залу ожидания, на пару с толстомордым "братком" (кто не понял, поясняю — с бандитом; менты предпочитали глядеть на это со стороны) избивавшим тех нищих, на которых она показывала пальцем — на глазах у сотен пассажиров.
На Ярославском вокзале, бездомные бегали из зала в зал, всю ночь напролёт. Кстати — то, что я пишу обо всём этом в прошедшем времени, вовсе не означает, что ничего подобного не происходит сегодня. Просто сейчас я не обитаю на тех вокзалах, чего-то могу не знать.
На Ленинградском вокзале, было чуть полегче. Иную ночь там можно было худо-бедно перекоротать в бесплатных залах, в которых тусовалась, спасаясь от морозов, самая причудливая публика. Например, на одной из лавок, "на постоянной основе", ночевали бездомные дети. На другой — какие-то чеченцы, каждый вечер, с наступлением темноты, уходившие "на промысел". Возвращались ближе к рассвету, с большими кульками конфет и пирожков. Будили детей, совали им в руки эти кульки. Дети спросонья матерились, чеченцы вроде как обижались — но быстро успокаивались и дружески общались с пацанятами, уминающими их подарки.