А ворота по-прежнему закрыты и за ними всё тихо и глухо. Тем временем, обе толпы увеличиваются на глазах, прирастая самыми странными фигурами. Вот жмётся к забору какой-то щуплый чукча в валенках, подвязанных верёвочкой. Никто бы и не знал, что он не калмык и не киргиз, но ведь сам рассказывает, как лётчики какого-то "грузовика" (так "на северах" грузовые самолёты именуют) втихаря, из жалости, "подбросили" дитя тундры с Чукотки до Москвы. И так оказывается бывает.
Только почему он вообразил, что в Москве ему будет лучше чем на родине?..
Трое помятых-потёртых-испитых мужичков, обмениваются впечатлениями о посещении кучинской свалки. Причём, каждый по-своему явно склонен к преувеличениям — общая беда всех нищих, которые готовы битый час рассказывать, как однажды наелись от пуза и упились в стельку, "забывая" пояснить, что перед тем неделю с голоду пухли. Чукча слушает разинув рот — аж кажется, что глаза у него шире становятся и уши в сторону рассказчиков самостоятельно, на манер локаторов поворачиваются. Видимо начитался газет, в которых расписывают порой, как на подмосковных свалках нищие чемоданы денег находят (или, разнообразия ради — оружие, трупы, ордена…) — да уж не потому ли в Москву прорваться умудрился?
В другой группке — публика поблатней, попохабней. Один — здоровенный верзила — скалясь щербатым ртом, юморит насчёт того, что в какой-то зоне (он называет в какой именно) в Коми, ему уже наверно прогулы пишут — аж на три месяца на свободе задержался!
Другой (худой как жердь, с кадыком кошмарной величины и погнутым от чьего-то удара носом) говорит (постоянно сплёвывая) что ютился в последнее время где-то у жириновцев, исполняя какие-то поручения. Третий тоскливо замечает, что "наверно и Жирик, если к власти придёт, про нас не вспомнит". — "Да кому ты нахуй нужен — вспоминать о тебе! Скажи спасибо, если к стенке нас всех не поставят!.." Собеседники дружно смеются.
Поодаль сцепились два дряхлых дедка (судя по уровню мата — не раз судимые). Оба едва на ногах стоят, не совсем на людей-то похожи; обоих почти что ветром качает. Тот и другой, взаимно грозятся друг друга непременно на британский флаг порвать, наизнанку вывернуть, шкуру снять и на забор выкинуть, во все дыры отыметь… Все эти кошмарные угрозы изрыгаются старческими дребезжащими голосами, похожими на скрип ржавых петель садовой калитки. Один бравирует тем, что сидел на такой-то зоне (по его мнению — крутейшее место), другой с презрением ответствует, что тянул срок в ином (видимо ещё более крутом) лагере и знал самого такого-то (называется какая-то дурацкая кличка, долженствующая морально уничтожить противника, не общавшегося с такими знаменитостями)…
В одной из книжек Киплинга про Маугли, я как-то читал описание стычки двух обезьян, каждая из которых готова была порвать в клочья супротивницу — но, одна из них забыла обо всём на свете, увидев проползавшего мимо жирного жука; другая в это же время узрела аппетитную гусеницу. На этом стычка была исчерпана.
Не знаю уж как там у обезьян, а у стариков произошло как раз что-то подобное. Исчерпав запас ругательств, каждый уставился выцветшими мутными глазами в одну точку, будто вспомнив о чём-то. Больше их не было слышно.
Зато раздались вопли неподалёку: какой-то отвязный кавказец лет двадцати (скорее всего дагестанец), демонстративно расталкивая стоящих, протиснулся вперёд, двинув плечом безучастную ко всему фигуру в драном чёрном пальто, опирающуюся на костыль. С неожиданным проворством, "фигура" треснула дагестанца костылём меж глаз. Джигит завыл по-бабьи и осел на снег. Глаза сошлись на переносице, по лбу потекла струйка крови…
Впрочем — все эти страсти как-то терялись, в ставшей уже огромной толпе. В свою очередь, с "женской" стороны слышался какой-то истерический визг, похожий на кошачий — сопровождаемый однако, вполне человеческим, отборным трёхэтажным матом…
Ворота как-то вдруг распахнулись. И началось то, что можно представить себе приблизительно, лишь глядя на стадо голодных животных, ринувшихся к полной кормушке. Вмиг оказалось, что никакие представления об очереди тут не действуют и занимать эту самую очередь было совершенно бессмысленно. Крик, рычание, мат, гвалт, потасовка… Я много раз читал и слушал речи всевозможных правозащитников, возмущённых тем, что происходит где-то в далёкой Чечне, или жуткими страданиями несчастных гонимых миллиардеров. Но почему никто не удосужился снять на видеокамеру то, что творится при раздаче бесплатной пищи бездомным — практически в центре Москвы? Причём, пищи плохонькой — постной баланды и безвкусной кашицы. Насколько мне известно, такие "пункты питания" действовали также возле Курского вокзала и ещё в двух-трёх местах (по Москве). И нигде никто не потрудился создать хоть самую примитивную столовую, хотя бы в крупной палатке, где люди могли бы поесть сидя и в относительном тепле (допускаю, что сейчас что-то такое где-нибудь и появилось — но в таком случае туда не допустят всех бездомных; обязательно будут пускать лишь по специальным талончикам, со скрипом выдаваемым в каких-то конторах).