А спустя совсем немного времени, в результате сверхидиотских "реформ" новой власти, эти шестнадцать тысяч рублей, превратились в стоимость пяти буханок хлеба…
Та зима вообще была "урожайной" на самоубийства. Словно плотину прорвало. Доводилось мне как-то читать, о целых "эпидемиях" самоубийств, которые порой распространялись среди рабов — неважно, будь то рабы викингов в древней Скандинавии, или негры с американских плантаций. Викинги боролись с этой "напастью", угрожая убить всех родственников тех, кто покончит с собой. Американские плантаторы в аналогичной ситуации, использовали суеверность чёрных невольников. У самоубийц отрубали ноги, руки, половые органы, или головы — чтобы "на том свете" те оказались безногими, безрукими, кастрированными, или безголовыми. Так вот, мне лично довелось наблюдать нечто вроде такого же "поветрия". Особенно часто кончали с собой старики. В лагере даже шуточки появились специфические: "Куда дед пошёл — вешаться небось? Верёвку-то захватил? Смотри не забудь один конец к суку привязать — а то наебнёшься об землю, долго потом улыбаться будешь…" Прикатила даже какая-то комиссия из облцентра. Ходили, носами крутили, покашливали, порыкивали, рожи умные корчили. Специальные патрули стали по ночам все закоулки обшаривать, потенциальных самоубийц высматривать…
Но я кончать с собой не собирался. Ждал встречи с Севером.
16
И встреча не заставила себя ждать. Посёлок Касьян-Кедва, километров 70 от ближайшей станции Чинья-Ворык, на которой ещё не каждый поезд останавливается. Это в республике Коми, между Котласом и Воркутой. Глушь капитальная — даже самолёты мимо не летают. Визуально — никакого отличия от "обычной" зоны. Так же — забор в три ряда, вышки, вахта, бараки… Оказывается, там и была раньше зона. Потом её расформировали. Дабы не пропадала понапрасну столь полезная инфраструктура, расположили в этой глухомани колонию-поселение.
Проверки — три раза в день (в россошанском лагере — два раза). В посёлке как таковом — ни одного "обычного", гражданского жителя, за исключением дряхлого, седого как лунь, полупомешанного старика-сторожа, с вечно трясущейся головой. Когда-то сидел тут, да так и остался. Остальное население — менты (пардон — сотрудники администрации). Они сами сосланы — кто за что. Кто-то проворовался, кто-то спился, кто-то убил зэка где-нибудь в центральнорусской зоне (или подследственного — во время допросов). Не увольнять же, в самом деле, хороших людей за такую чепуху! Просто сплавили подальше от центра (и лишних глаз) — пусть хлопцы работают…
Немногочисленные дома утопают в сугробах — буквально в рост человека. В окружении угрюмого леса, в обществе полуодичавших собак, спивающихся отцов, вечно раздражённых матерей и вездесущих зэков, подрастают дети ментов. На выходе из посёлка — шлагбаум.
Вот тарахтит старенький автобус, которому предстоит сделать свой единственный в день рейс до Чинья-Ворыка. Немногочисленные пассажиры принарядились, в меру своего представления о прекрасном. Ну как же — в большой мир собрались! Почти что в Париж…
Худая, рыжая, лупоглазая дечонка, жмётся к отцу — майору администрации. Просительно гундосит, заглядывая в глаза: "Па — а ты жвачку мне купи-ишь?"
"А в рыло те не дать? Га-га-га!.."
— "Па — а шоколадку купи-ишь?"
"А може те по шее заехать? Гы-гы-гы!.."
Это папа шутит так. Весёлый мужик.
А вот идёт молодой оперок. Время от времени останавливает кого-нибудь из попадающихся навстречу зэков — и заводит совершенно бессмысленный разговор "за жизнь". Сам себе кажется ужасно хитрым, видящим всех насквозь. Вот только никто его даже слегка не побаивается — давно поняли, что полнейший дурак. Иногда он вдруг останавливается и с полчаса стоит неподвижно, часто-часто моргая. При этом всё величие его помыслов, сводится к решению вопроса — поесть дома, или сходить в столовую?..
Смотришь, под вечер, бредёт меж сугробами старый капитан, что-то бормочущий себе под нос. За ним, непонятно чего ожидая, трусит облезлый барбос. Так и движутся в сумерках две унылые фигуры — человеческая и собачья…
Надо сказать — зэки, пробывшие в этих местах более года, тоже постепенно переходят на "кубовое" мышление. Мужичок, отпахавший смену на лесоповале, рассказывает в бараке: "Я иду, иду — как плыву в снегу. Вдруг смотрю — вот она! Берёза! Ха-ха-ха!.." Слушатели столь же заразительно хохочут в ответ. Я смотрю на них с тихим ужасом — над чем смеются эти люди?! Какие мыслительные процессы происходят в их головах? Неужели я здесь таким же стану?..