Наверное глупо умалчивать и о том, что не один и не два раза меня грабила милиция. Обычное дело. Что в Орле, что в Ельце, что в Курске. Только в Курске менты особо жадные — настоящие грабители. А вот на станции Чернь, Тульской области, оказалось достаточным сунуть в лапы стражу порядка одну килограммовую пачку дрожжей. Дважды я оказывался "на грани банкротства", после наиболее сильных ментовских грабежей — в Курске и на станции Мармыжи (Курской же области). Но всё же, в мою первую зиму на воле, бутылки собирать не пришлось.
Дотянул кажись, до весны. Почти.
27
Разгар лета. Моего первого лета после освобождения.
Я вроде бы прихожу в себя после неволи. Появляются первые признаки адаптации моей нервной системы, к миру вольных людей — хоть этот мир и делает всё от него зависящее, для того чтобы меня растоптать, и для того чтобы я презирал его с максимальной силой.
Даже газетам стал внимание уделять, за событиями в мире следить. Впрочем — это так, на детском уровне. В целом, мне не до подобной ерунды, Едва пригрело солнышко, как я предпринял большую, рискованную, и наверное абсолютно бессмысленную "экспедицию" на восток.
Господа Конюховы, Хейердалы и Пальчевские, путешествующие по разным захолустьям под пристальным вниманием средств массовой информации всего мира (затаившего дыхание от волнения), являются, по сути дела, жалкими детишками в грязных штанишках, в сравнении с обыкновеннейшими русскими бомжами, которые без денег и документов, без еды и нормальной одежды, гонимые милицией с каждого вокзала, нередко больные и искалеченные, абсолютно бесправные и беззащитные перед лицом произвола со стороны кого бы то ни было — способны добраться в кратчайшие сроки, буквально куда угодно: хоть от Балтики до Тихого океана, хоть от Таймыра до Средней Азии. Я встречал 16-летнего "специалиста", способного тайком пролезть на грузовой самолёт. Он долго втолковывал мне — боюсь безрезультатно — как летать без билета на самолётах в Норильск, Уренгой, Магадан. Рассказывал о своём пребывании в этих городах такие подробности, выдумать которые просто невозможно. Доводилось разговаривать с женщиной средних лет, которая изъездила бесплатно на пассажирских теплоходах весь Волго-Камский бассейн. Таких, которые способны потихоньку забраться в тепловоз, или в кузов грузовика — вообще много. До некоторой степени, с бомжами могут конкурировать безбашенные русские футбольные болельщики, способные быстро добраться каким угодно транспортом, от Москвы до Забайкалья и даже в "дальнее зарубежье" — без всяких виз и загранпаспортов. Почему я говорю именно о русских "фанатах"? Потому что за все годы скитаний, ни разу не встретил на громадных российских просторах, ни одного английского, или скажем, немецкого болельщика. Если таковые и приезжают в Москву, или Петербург — то сугубо цивилизованно, купив билеты и надлежащим образом оформив все документы. Что же касается русских, то я не очень удивился, встретив в электричке Можайск-Москва, фанатов смоленского "Кристалла", прущих из Смоленска "собаками" (так на жаргоне болельщиков зовутся электрички) в Читу. Причём они прекрасно знают, что в конце этого путешествия их ждут драки с "конкурентами" и милицейские дубинки.
И всё же, фанатам полегче. Они мало-мальски организованы, более-менее прилично одеты и хоть немножко, да при деньгах. У них на руках имеются хотя бы обычные паспорта с пропиской (регистрацией). Они знают, что их поездка — явление временное. Домой вернутся — отмоются, отстираются, отоспятся, отъедятся, синяки залечат. У бомжа впереди — пустота. Да и позади — тоже. Его нигде никто не ждёт. Бомжи катастрофически одиноки. И неприятностей (в отличие от футбольных фанатов) вовсе не жаждут, нервы щекотать себе отнюдь не стремятся. Им хватает стрессов непрошенных. И эти люди способны землю пройти — от полюса до полюса — в погоне за миражом, воздвигнутым собственным воображением, за призрачным намёком на какую-то надежду.
Я тоже сам себе вогнал в голову ворох каких-то призрачных, ни на чём не основанных надежд, круто замешанных на элементарной ностальгии по родным местам и на книгах, вроде "Дерсу Узала". Говорят ведь — "на родине и стены помогают". Хотя есть и более циничные поговорки, типа: "хорошо там, где хорошо кормят". Но к таким поговоркам как-то неохота прислушиваться (хотя, порой и надо бы). Мы ведь, в конце концов не свиньи, чтобы судить о жизни по качеству баланды (впрочем — это ещё как посмотреть). Человеку свойственно надеяться на лучшее. Когда его ведут под автоматом в крематорий, он думает: "А может правда — всего лишь в баню?" Когда пропаганда, с наглостью проститутки врёт ему о прекрасной жизни в стране всеобщего счастья — а он своими глазами видит вокруг себя грязь, бардак, стукачество и ужас перед спецслужбами — человек обычно старается самого себя обмануть мыслями о том, что всё это явление временное, или свойственное лишь именно их району. А вот где-нибудь в столице — совсем другое дело. Там все поют и пляшут, и сдачу в магазинах сдают честно, и не обвешивают, и судьи там отечески справедливы, а улицы нарядны и чисты. И кидаясь с гранатой под танк, где-нибудь у разъезда Дубосеково, человек всерьёз способен верить, что "зато наши дети будут жить при коммунизме"…