Но всё же под Дальним Востоком, обычно понимается его южная, наиболее тёплая и плодородная часть, практически не знающая неурожаев.
Интересно что в свою очередь, у берегов Европы когда-то не было Гольфстрима. Современное Балтийское море — это гигантская вмятина, оставленная громадным ледником (такие "вмятины", под слоем льдов, имеются сегодня в Антарктиде), которая постепенно "выравнивается" (что означает неуклонное обмеление Балтики). Если представить себе, что какое-нибудь мощное подводное землетрясение, извержение вулкана, или ещё что-то в этом роде, заставят Гольфстрим изменить свой маршрут — например течь у берегов Канады и Гренландии — то для Канады и Гренландии это конечно будет великим благом (Канада возможно превратится в сверхдержаву — с её территорией и ресурсами ей как раз только тепла и не хватает); но Европе будет крышка. В том числе, в "продолжение Сибири" превратится и западная часть России…
От Белогорска до Хабаровска, линия уже тогда была электрифицирована. Но электричек в тех краях не было. Зато было явление, которое не встречалось более нигде на просторах бывшего Советского Союза — так называемые "развозки". Это пригородные поезда такие. Тянул развозку — либо тепловоз, либо электровоз (в зависимости от того, электрифицирована линия, или нет). Первым после локомотива, шёл хлебный вагон — то же самое что грузовик-хлебовозка, только разумеется, размерами побольше. На каждом полустанке с него сгружался хлеб для местного магазинчика — а то и прямо в руки немногочисленных покупателей. Вот от этого хлебовозного вагона и прозвище — развозка. Позади хлебного — пара обычных пассажирских вагонов (редко когда больше — бывало что и один). А в хвосте — чистый товарный вагон, для тех у кого много багажа или мало денег. Такими вагонами часто ездят бомжи (на востоке говорят — "бичи") и работающие в тех краях северокорейцы. И всё это "официально" — ревизоры туда не суются. К западу от Амура, представители власти просто сдохли бы от злости, на стенку полезли бы с поросячьим визгом и с пеной у рта — от одного сознания, что кто-то может ездить даром и совершенно легально, ни от кого не прячась. На востоке же нашлись здравые головы, которые поняли, что тот у кого в порядке с доходами — в товарный вагон не полезет. А тот у кого денег нет, но ехать очень надо — всё равно поедет. Так чего ж плодить лишние конфликты?
Однако я далеко не уверен, что такая простота сохранилась до сегодняшнего дня. Кто его знает — может быть, после завершения сплошной электрификации Транссиба, от тех развозок одно воспоминание осталось. Но — что было, то было.
Товарняк я покинул на станции Архара. Кстати — в западной части России, в лагерях, "архарой" называют Архангельскую область. Неоднократно слушая рассказы зэков, сидевших под Архангельском (а там зон — как грибов), я поначалу удивлялся — да что ж это такое, во всех зонах знают название этого заштатного приамурского городка и каждый второй зэк там сидел!..
От Архары шла развозка до Облучья. Оттуда — до Биробиджана. Между Облучьем и Биробиджаном находится станция Известковая, от которой уходит к БАМу ветка Известковая-Кульдур-Ургал-Чегдомын. Уж и не припомню — из каких собственно говоря соображений, заехал я в ту степь. Там ходили развозки: Известковая — Тырма, Тырма — Ургал, и Ургал — Чегдомын (последней я не ездил). От Известковой до курортного городка Кульдур (это дальневосточный Кисловодск — только очень уж занюханный) всё выглядело более-менее нормально. Но от Кульдура… таких уникальных линий в России — ещё поискать. Первая уникальность состояла в том, что всё пространство вдоль железной дороги было утыкано воинскими частями. Причём, если обычно воинские части располагаются хоть чуть-чуть в стороне от дорог, то на этой ветке они раскинулись "поперёк" линии, так что и пешком по ней не пройдёшь. Части эти окружены колючей проволокой — на манер лагерей. Солдаты бегут из армии так часто, что во все развозки заглядывают военные патрули, а по обочинам железнодорожного полотна, дежурят в кустах, подобно партизанам-диверсантам, "тревожные группы", по отлову дезертиров. Вечерами воздух буквально темнеет и звенит от туч комарья, оводов, слепней и мошкары. В гудящем от летучих кровопийц мареве вечерних сумерек, далеко разносится топот множества кирзовых сапог и вопли сотен глоток — солдат на плацу муштруют. Офицерьё в таких частях — в основном сосланное (за пьянство, рукоприкладство, воровство…). Пьют беспробудно, над солдатами измываются люто. Известно: "закон — тайга, медведь — хозяин". Жёны офицеров, за неимением возможности устроиться где-то на работу, обычно спят до полудня, потом таскаются по кустам с солдатами — за что нередко бывают биты мужьями смертным боем.